– О! – скорчила рожицу Кэтрин.

– Понимаю, – кивнул он. – Хотя, поверь мне, я не далее как вчера неплохо там погулял с…

– Замолчи! – Кэтрин подняла руку. – Я не желаю ничего знать.

– Но разве ты не хочешь послушать о моих подвигах?!

Кэтрин пробралась в угол и обхватила ящик.

– Перестань болтать и помоги мне выдвинуть этот ящик.

– Не могу.

– Почему?

– На мне новые панталоны. Я не могу их запачкать, даже ради тебя, дорогая.

– Не корчи из себя денди-белоручку, Прес. Ты же знаешь, я не терплю кривляк.

Помедлив, Прескотт пожал плечами. Даже в тусклом свете чердака Кэтрин смогла заметить, как переменился его облик: словно представление окончено и занавес опустили. Плечи обмякли, лицо потемнело, беззаботно-презрительное выражение исчезло, а подбородок обрел знакомую твердую линию. Его осанка теперь напоминала боксерскую стойку. Это был тот самый Прескотт, рядом с которым она выросла. Перед ней стоял парень, готовый скорее к уличной драке, нежели к свиданию с прекрасной барышней.

Его настоящее лицо казалось Кэтрин куда более привлекательным, хотя она понимала, что другие могут быть иного мнения. Ее неизменно поражало то, как легко он может меняться. Когда-то он был на редкость непривлекательным подростком, а сейчас слыл настоящим красавцем. Морковно-красные волосы потемнели и стали темно-каштановыми с легким рыжеватым отливом. Пухлая веснушчатая физиономия удлиннилась, а кожа приобрела золотистый опенок. Некогда толстые губы теперь излучали чувственность, смягчая выражение лица. Никто, включая Кэтрин, не смог бы предугадать, что Прескотт вырастет столь привлекательным мужчиной.

Прескотт покачал головой:

– Послушай, Кэт…

– Было бы хорошо, если бы ты перестал так меня называть.

– Ну конечно же. Я заметил, что ты становишься похожей на миссис Нейгел.

Прижав руку к сердцу, она воскликнула:

– О, Прес, ты не мог сказать мне ничего приятнее!

– Я не считаю это комплиментом.

– Знаю, но для меня это звучит как комплимент. Если вспомнить, как много она делает. Миссис Нейгел – просто святая.

– Трудно любить святую.

– А сомнительную особу – легче?

Лицо Преса исказилось, и на какое-то мгновение Кэтрин показалось, что она задела его сильнее, чем намеревалась. Подшучивать над другом – одно, а обидеть – совсем другое.

Внезапно Прес рассмеялся. Казалось, стены маленькой комнаты сотрясаются от его низкого, раскатистого хохота.

– О, как же я по тебе соскучился, Кэт. Даже свежий воздух не действует на меня столь освежающе, как ты.

Кэтрин отметила, что выражается он весьма интеллигентно. Они вырабатывали эту манеру годами, и теперь она казалась совершенно естественной.

– Рада была доставить тебе удовольствие, – съязвила девушка. – Ну а теперь, может быть, ты поможешь мне достать этот ящик?

– Только ради тебя, Кэт, – ответил он, продолжая улыбаться. Отложив шляпу и трость в сторону, он подошел к ящику с противоположной стороны. – Позволь мне.

От сильного толчка ящик сдвинулся с места, и тут же раздался скрип дерева о дерево.

– Какого черта?

На месте ящика в стене образовался длинный темный прямоугольник размером с газетный разворот. Прикрывавшая углубление доска держалась на одном гвозде, остальные просто выпали.

– Тайник в приютской кладовке? – Прескотт взъерошил свою каштановую шевелюру. – Алмазы? Банкноты?

Кэтрин ощутила прилив надежды. Приют сильно нуждался в деньгах.