— Будьте внизу через пятнадцать минут.

Маргарет увидела, как за ним захлопнулась дверь, и рухнула на кровать. Она задыхалась, голова у нее кружилась, словно она долго бежала под жгучим летним солнцем. Она заглатывала воздух в тщетной попытке прийти в себя. Но ничто не помогало. «Почему? — стучало у нее в голове. Вопрос этот причинял ей почти физическую боль, разбивая ее чувство собственного достоинства. — Почему я реагирую на него таким образом? Что такое есть в Филиппе Морсби, что ее тело вдруг стад чужим для нее, чужим, обладающим своей собственной линией поведения, отрицающим здравый смысл и даже самосохранение? Может быть, Филипп наделен каким-то странным свойством, которое она никогда еще не встречала в мужчинах? Или это она обладает каким-то дотоле неведомым а качеством, которое делает ее такой податливой?

«Неужели в моем нравственном воспитании что-то упущено?» — подумала она, холодея. И не важно, что она столько времени пытается разумно объяснить свою податливость: поведение ее просто неприлично. Маргарет приходилось признать этот отвратительный факт. Ни одна женщина, достойная уважения, не должна вести себя так ни с каким мужчиной, не говоря уже о мужчине, которого она совершенно не знает. «Bee это слишком глубоко, слишком бесконтрольно, слишком… эмоционально, — думала она, переживая происшедшее, — а ведь я никогда не была эмоциональной». Всю свою взрослую жизнь она гордилась своими логичными поступками и вот вдруг оказалась вовлеченной в ситуацию, в которой логика совершен» беспомощна.

Единственное, что она могла констатировать хоть сколько-то определенно, — это то, что, как бы ни были ей приятны поцелуи Филиппа, само по себе это очень плохо. Это усложняет и без того запутанную ситуацию, в которой она оказалась и по сравнению с которой гордиев узел выглядит чем-то вроде детской головоломки.

Она должна найти какой-то способ не реагировать на Филиппа. Но как? Она нервно закусила губу. Как можно контролировать то, чему даже не находишь объяснения? Не понятно. Ясно только, что сделать это необходимо. Потому что в противном случае… Дрожь охватила ее при мысли, что может случиться, если она позволит ему и дальше ласкать себя всякий раз, как его охватит желание.

Ее размышления прервали каминные часы, пробившие четверть. Маргарет вскочила, внезапно вспомнив, что Филипп велел ей поторопиться, бросилась к гардеробу, вытащила оттуда наугад одно из своих новых платьев и натянула его, застегнув пуговицы непослушными пальцами. Ни за что не хотела бы она чтобы Филипп снова появился в ее комнате — узнать, почему она опаздывает.

Схватив расческу, она с трудом расчесала спутанные локоны и вдруг остановилась, вспомнив, что Филипп вышел от нее через дверь, ведущую в коридор. А ведь вошел он иначе…

Нетерпеливо откинув раздражающие ее завитки, на которых настоял парижский парикмахер, она тихонько подошла к двери в которую вошел Филипп. Прижав к ней ухо, Маргарет прислушалась, но ничего не услышала. Она осторожно нажала на серебряную ручку и медленно приоткрыла дверь. Заглянув в щелку, она увидела просторную гостиную. Там никого не было, и, расхрабрившись, Маргарет открыла дверь и оглядела комнату. Она была убрана в тех же давящих тонах — темно-бордовом и темно-коричневом, как и ее спальня.

Означает ли это, что гостиная примыкает к ее спальне? Или… Внутри у нее все сжалось. Неужели эта гостиная предназначена и для графа, и для графини? Неужели дверь, которую она заметила с противоположной стороны, ведет в спальню Филиппа?

Маргарет поспешно закрыла дверь. Она вовсе не намерена открывать ту дверь и проверять, так ли это. Более того, будь у нее такая возможность, она заколотила бы ее навечно.

Маленькие часы из золоченой бронзы, стоящие на мраморном камине, внезапно зазвонили, и Маргарет встрепенулась.