С семейной точки зрения решение супругов Кристи присоединиться к майору Белчеру было отчаянно смелым, учитывая, что с финансами у них было туго. Думается мне, предложение исходило от неугомонного Арчи, которого к тому же не устраивала его работа (а ведь по возвращении его должность могла оказаться занята!). Нима же страстно желала посмотреть мир да к тому же опасалась, что в браке с коммерсантом, у которого всего две недели отпуска в году, такая возможность больше никогда не представится. Сидя за письменным столом, я вспоминаю, как Нима всю жизнь любила путешествовать, и эта страсть заносила ее в самые разные страны – на Ближний Восток, в Северную Африку, на Шри-Ланку, в Америку и Вест-Индию, – причем иногда за ней следовало все семейство, и трудно поверить, что в 1922 году она никак не могла этого предвидеть. Бабушка еще не знала, что ее ждет, и не нам упрекать эту живую и страстную натуру за то, что она воспользовалась единственной, как ей тогда казалось, возможностью повидать отдаленные уголки земного шара, несмотря на финансовые трудности и на то, что Нима понимала: она будет сильно скучать по дочери. Стоит отметить, что домашние в те годы (в случае Нимы – мать, сестра, слуги) помогали друг другу куда больше, нежели теперь.

В общем, Нима с Арчи отправились в путешествие, превратившееся в удивительный, совершенно непредсказуемый круговорот лиц, событий и пейзажей, которые разворачивались перед нашими героями. Некоторые из мест, где они побывали – к примеру, водопад Виктория, Столовая гора или гавань Сиднея, – никуда с тех пор не делись, хотя и существенно изменились. Куда большую горечь (а я побывал во всех трех городах) у меня вызывают фотографии Хобарта, Веллингтона и в особенности Соборной площади в новозеландском Крайстчерче. Первые два не узнать в современных оживленных городах. Простой черно-белый снимок поражает меня естественной элегантностью и красотой, внушая глубокое чувство вины и сожаления о том, что прогресс уничтожил нечто действительно ценное. Конечно же, Крайстчерч серьезно пострадал от землетрясения 2011 года, но, думается мне, если бы человек, живший в 1922 году, увидел, как изменился и разросся город за истекшие десятилетия, он испытал бы те же горькие чувства, что и я.

Огромное впечатление на меня произвел тот случай, когда Нима ездила на ферму Кучин-Кучин в гости к семейству Беллов, которым (по ее словам) принадлежала большая часть австралийского скота. Беллы с их неподдельным жизнелюбием и энергичностью резко отличались от деспотичного майора Белчера, но, быть может, Ниме и вправду раньше не приходилось встречать настолько свободных, независимых и непосредственных людей, как Беллы? Она не забывала о них никогда – ни в радости, ни в горе. Помню, как в 1950-е я познакомился с сыном Фрика Белла, Гилфордом, который стал одним из самых успешных и прогрессивных архитекторов в Австралии: по его проектам построены отдельные здания, ставшие визитной карточкой гавани Сиднея, и некоторые дома в Мельбурне. Помню, как, проведя с нами выходные в Гринуэе (надо сказать, на тот момент дом отчаянно нуждался в покраске), Гилфорд на прощанье написал в книге почетных гостей: “Всегда красьте меня в белый!” Помню и то, как в Мельбурне меня пригласили на ужин в его на удивление простой дом (разумеется, белый), в каждой комнате которого по воле хозяина на стене висела только одна картина. Гостиную украшал один из самых одухотворенных пасмурных пейзажей, которые мне доводилось видеть: Рассел Дрисдейл, автор картины, подарил ее Гилфорду, который спроектировал для него дом. Неудивительно, что все семейство Беллов так вдохновляло Ниму.

Что сказать о фотографиях, которые сделала Нима? Если оставить за скобками качество ее техники (в Южной Африке у бабушки украли камеру, и, как мне кажется, новая оказалась удачнее), они очень выразительны.