Медленно приближались мы к двухэтажной серой громаде. Я подумал, а что будет с нами, если плот разобьется о борт корабля, но сразу же отогнал от себя эту неприятную мысль. Очень волновал меня утомленный и ослабевший Эрик. Не было никакой уверенности, что он справится с предстоящим акробатическим номером. Мы с Франсиско держались возле него, чтобы помочь ему в случае необходимости. Мы не успели еще толком договориться между собой, как были уже перед "Бакедано", и через несколько секунд нас подняло вверх, словно в быстроходном лифте. Передо мною выросла шеренга матросов с протянутыми руками. Не менее полдюжины рук схватили Эрика и втащили его на борт. Я облегченно вздохнул, сделал гигантский прыжок и попал в дружеские объятья.

В тот самый момент, когда я внимательно осматривался, проверяя, не забыли ли мы кого-нибудь, чего, к счастью, не произошло, послышался зловещий грохот. Я бросился к релингу. "Таити-Нуи" ударился о борт "Бакедано" своим левым бортом, вдавленным после первого страшного столкновения, затем скользнул поперек подошвы волны, и вся палуба окунулась в море. Бац, бух, хлоп, трах - рвались один за другим швартовы. Матросы выбирали канаты. На конце одного из них висел вырванный деревянный полинезийский божок. Он стоял на плоту, как опора для крыши каюты. Дорогой, старый друг! Я бережно взял его в руки и обнял.

Едва я с облегчением подумал, что все обошлось благополучно, как вдруг вспомнил: плот потонет, а что будет с бедными рыбками "нануе", сопровождавшими нас от самого Таити? Это лагунные рыбки, и наш плот был их убежищем, а теперь, когда его нет, они могли легко стать добычей прожорливых хищных рыб. Или же они вместе с плотом погибнут в морской глубине? Я снова посмотрел на море. "Таити-Нуи" скользил далеко за кормой. Словно устав и придя в отчаяние от нашего малодушного бегства, он потерял способность сопротивляться и начал тонуть. Спасать "нануе" было поздно. К тому же командир "Бакедано" несомненно принял бы меня за сумасшедшего и вряд ли внял моим мольбам, если бы я вдруг прибежал на капитанский мостик и стал просить спустить шлюпку, чтобы спасти погибающих рыбок. Молчаливо, как-то сразу почувствовав усталость, я стоял у релингов и со слезами на глазах следил за быстро тонувшим плотом, пока он не скрылся в пучине океана.

Глава третья. Начинаем сначала

Проснулся я на следующий день в удобной и со вкусом убранной каюте крейсера "Бакедано". Это был самый глубокий, самый сладкий сон в моей жизни. Я почувствовал себя бодрым и веселым. Так чувствует себя человек, выздоравливающий после тяжелой болезни. Видимо, последние дни на плоту были куда утомительнее и напряженнее, чем нам казалось. Франсиско, с которым я столкнулся в коридоре, тоже выглядел бодрым и отдохнувшим. Мы вместе пошли проведать Эрика и застали его в постели, он лежал, весь скорчившись, и вид у него был неважный. Измятые простыни свидетельствовали о том, что он плохо спал.

- Обидно, что пришлось сдаться у самой цели, - сказал он, и в голосе его прозвучало отчаяние. - Плохо, что мне не удалось доказать свою теорию. А хуже всего, что погиб "Таити-Нуи", На постройку нового плота, уйдет много времени, если мне вообще это удастся. Я не стану вас упрекать. Вам, наверное, надоело так называемое "путешествие на плоту", и вы хотите, по прибытии в Вальпараисо, вернуться домой пароходом или самолетом. Что ж, возвращайтесь. Вы свободны от обещания, которое дали перед отплытием в Папеэте, не покидать меня до окончания плавания.

- Постой, Эрик, - сказал Франсиско с горячностью. - Во-первых, я совершенно не согласен с тобой, что экспедиция не удалась. Ведь нашей целью было показать, что проплыть на бамбуковом плоту из Полинезии в Южную Америку южным маршрутом возможно, и разве мы не доказали это, пройдя более 4 тысяч морских миль? Ни один разумный человек не станет сомневаться в том, что мы одолели бы и то небольшое расстояние до Вальпараисо, какое нам еще осталось, если бы не разразился шторм, а такого шторма не бывало в этих водах уже пятьдесят лет.