"Третий" пока еще состоял из двух боковых поплавков, соединенных несколькими поперечными брусьями; чтобы выполнить наше намерение, необходимо было сделать какое-то приспособление. Мы вытащили несколько десятков гвоздей из крыши, смастерили продолговатый ящик из досок и мазонита и прочно прикрепили его на левом борту "Третьего". Эта столярная работа отняла много времени, и только в два часа дня Эрик наконец был уложен в этот ящик. Затем мы уцепились за поплавок, чтобы спустить "Третий" на воду. Толкали так, что хребет трещал. Но вскоре благоразумно прекратили эту работу. Море еще сильно волновалось. Была опасность, что плот, как только мы его спустим, развернется не той стороной. Предосторожности ради, прежде чем начать новую попытку, мы решили вынуть Эрика из ящика. Затем снова принялись за дело. Работа была трудная, и все могло кончиться катастрофой. Но вот наконец "Третий" соскользнул нужной нам стороной и заплясал на воде. Плавучесть оказалась очень хорошей. Но по сравнению со "Вторым" он был менее устойчивым. Это не вызывало особого беспокойства, мы были убеждены, что ему не хватает уравновешивающего груза. А в нем недостатка не было. Мы быстро подтянули плот к себе за веревки, предусмотрительно привязанные заранее, и, пока Хуанито и я крепко держали его у борта "Второго", Жан с Гансом снова перенесли Эрика и уложили его в ящик. Так же быстро, по цепочке мы перенесли секстан, наш последний пригодный радиоприемник, несколько книг по навигации, большую часть провианта и питьевую воду. Зная полную беспомощность Эрика и боясь непредвиденных случайностей, я попросил Жана остаться пока на "Третьем". Затем мы привязали 20-метровый буксир и отпустили его. Но едва "Третий" удалился на несколько метров, как ветер подогнал его к нам и ударил о торцы кормовых стволов "Второго". И сколько мы ни отталкивали его, он, словно маленький утенок, боящийся оставить свою мать, упорно возвращался к нам. Эрик предложил поднять на "Третьем" небольшой парус и удлинить буксир на 10 метров. Эти меры сверх ожидания оказались настолько действенными, что "Третий" даже пытался уплыть от нас.

Было уже три часа дня. Не теряя времени, мы принялись поднимать большие 200-литровые бочки. Первая оказалась полна воды, но мы уже привыкли к подобным неприятностям и, не предаваясь печальным размышлениям, быстро подняли остальные три бочки. Все они были в прекрасном состоянии. Самое удивительное, что после этого "Таити-Нуи II" опустился всего на какой-нибудь дециметр. Во избежание столкновения мы не стали подтягивать плоты один к другому, а доставляли бочки на "Третий" вплавь. Крепили их под средней рамой, и стоило это нам большого труда. Каждый раз надо было проплыть 30 метров, а это отнимало много времени - мы едва успели закончить свою утомительную работу до наступления темноты. Оба плота были одинаково ненадежны и неустойчивы, и поэтому мы разделились на две группы. Жан с Эриком остались ночевать на "Третьем", а Хуанито, Ганс и я - на "Втором". В отличие от товарищей я спал очень беспокойно и каждый раз, просыпаясь, подползал к краю крыши и проверял, цел ли буксир "Третьего". По совести сказать, мои волнения были вызваны эгоистической заботой о собственной безопасности. Если бы старый канат не выдержал, то исход был бы одинаково роковым как для меня и спавших со мной товарищей, так и для Эрика и Жана.

Утром в понедельник, 11 августа, мы начали совещаться, как бы скорее закончить постройку "Третьего". У нашего детища все еще не было ни палубы, ни мачты, ни кормового весла, ни поперечных креплений.