— На, все восемь штук на месте. Давай обойди баню справа, а я тыл подержу…

Гребешок, заполучив в руки оружие, несказанно обрадовался. Ему до жути надоело быть безоружной дичью. Он перебежал к углу бани, выглянул. И тут же шарахнулся назад, потому что по углу бани хлестнула короткая очередь из травы. Везение Гребешка измерялось лишь несколькими десятками сантиметров по вертикали, а по горизонтали — и того меньше. Чуть левее был бы — и лег бы трупом. Но Гребешок, прежде чем отскочил, за доли секунды успел углядеть, что «ниндзя» отходят к лесу. Тот, что впереди, тащил на спине Эльку, а замыкающий прикрывал. Шел пятясь и наблюдал за баней и двором. Агафон попробовал достать уходящих, высунувшись из-за поленницы, но тот, что пятился, стеганул очередью, и Агафон с чертыханьем и матом уронил пистолет — пуля ударила его в правую руку ниже локтя и провернула сквозную дыру. Агафон мог помолиться Богу, что пуля пришлась не в лучевую кость, а прошла через мышцу, но боль все равно была сильная, и стрелок из него был уже никакой. Гребешок, выставив из-за своего угла только ствол, пальнул наугад. Ему еще раз ответили, пули отсекли еще несколько щепок от угла рубленной «в лапу» бани. Тот, что уносил Элю, уже скрылся за деревьями, а второго на темном фоне почти невозможно было разглядеть. Да и попасть из «ТТ» с такого расстояния Гребешок не сумел бы, похитители ушли метров за семьдесят от бани. Конечно, сгоряча он пальнул пару раз, но это погоды не поменяло. Второй тоже юркнул за ближние сосенки и испарился.

Гребешок подбежал к Агафону, пытавшемуся с помощью самодельной скрутки из полоски ткани, оторванной от майки, остановить кровь, ручьями бежавшую из руки, но тот заорал:

— За домом гляди! И вокруг тоже! Может, еще кто есть… Но глядеть, как оказалось, не за кем. То ли «черных» приходило всего четверо, то ли другие ушли раньше, непонятно. Минут через десять из-за дома к бане вышли Налим и Луза, все извалянные в земле, обзелененные травой и мокрые от росы. Лица у обоих были обескураженные и какие-то сдвинутые.

— Никого больше нет? — спросил Агафон у Налима.

— Н-нет… — пробормотал тот, сильно морщась, как от зубной боли.

— Ранен, что ли? — Агафон уже понял, что произошло нечто, психологически травмировавшее молодежь.

— Нет, — ответил Луза за Налима. — У нас нормально. Там, в избе, эти … Короче, двух девок и инвалида — ножами. Насмерть. Головы почти напрочь отрезали. В горнице лежат, трое на одной постели, навалом…

При этом воспоминании Луза не то кашлянул, не то икнул. Похоже, он давил подступающую к горлу рвоту.

— Негритянку тоже? — спросил Гребешок, вдруг ощутив что-то похожее на волнение.

— Какую негритянку? — удивился Луза, и Гребешок вспомнил, что Луза насчет Ксюши не в курсе. Но раз спрашивает, значит, мертвой не видел.

Тут послышался истошный визг, и из-за угла подызбицы выбежала Ксюша. Растрепанная, в халатике на голое тело, с автоматом в руках. Такую точно можно было изобразить в 60-х годах на плакате «Африка борется!». Автомат был все тот же, старый «АКМС», который раньше был у Барбоса, а потом у Агафона. Должно быть, Элька его привезла с собой и показала Ксюше. Теперь афророссиянка была готова применить его на поражение.

— Убью! — орала она, и Луза с Налимом шарахнулись в сторону. — Всех убью!

Гребешок подскочил к ней, Ксюша бросилась ему на шею с воплем:

— Все равно я их убью! Где они? Куда пошли?

— Туда… — Гребешок неопределенно махнул рукой в сторону леса. Ксюша отпихнула его и бегом, размахивая автоматом, помчалась по тропке, протоптанной «черными» в высокой траве.