Охранники в серых камуфляжках, стоявшие у самолета с автоматами в положении «на ремень», проводили взглядом представителей самой гуманной профессии. Они даже не обратили внимание на то, что у большей части медиков из-под халатов проглядывали зеленые камуфляжные штаны и десантные ботинки.

«Рафик» с красным крестом, погасив мигалку, неторопливо отъехал от самолета, который уже начал поднимать аппарель. В кабине «скорой» остались два человека в белых халатах. Машина покатила не к тем воротам, через которые проехала на летное поле, а в другую сторону, к приземистому зданию медсанчасти, где парковались санитарные автомобили аэропорта. Там, среди нескольких однотипных «рафиков», «скорая» остановилась. Те двое, что на ней приехали, вышли из машины уже без халатов, в черных джинсовых костюмах, кроссовках и с двумя большими хозяйственными сумками. Они вошли в здание медсанчасти, прошли через проходную на крылечко, выводящее за ограду аэродрома, и сели в зеленую «шестерку», погрузив в нее сумки. «Шестерка» покатила по неасфальтированной гравийной дорожке, ведущей в деревушку, расположенную в километре от аэродрома. А оттуда, из деревушки, по такой же дорожке добрались до выезда на Московское шоссе. Как раз в это время «Ан-26» уже занял отведенный ему эшелон по высоте и взял курс на Москву.

Врачи, присев возле носилок, обсуждали состояние пациента.

— Не сдох он у вас? Не перестарались?

— Нормально. Долетит, раньше смерти не помрет.

— Когда очухается?

— Минут через пять-десять. Тогда введем через капельницу снотворное.

— Сколько проспит?

— До Москвы хватит с гарантией. Часа два — два с половиной.

— До Москвы три часа лета. Более сильную дозу нельзя?

— Лучше не надо, если он живым нужен. После парализанта может не выдержать.

— А если он концерт в людном месте устроит?

— Тогда придется применить «чердачный вариант».

— Это что такое?

— А это когда быстро и крепко бьют по «чердаку». Так, как мы сегодня сработали. Надо думать, что господин Соловьев будет нами доволен…

Федя был человек очень исполнительный. Получив такое распоряжение, он просто-напросто отключил кабинет своего начальника от мини-АТС оптовой базы. Машинами с легальным и нелегальным товаром, которым положено было грузиться и разгружаться на базе, должны были заниматься другие, а распределять охранников на сопровождение мог и сам Федя, без консультаций. Собственно, никаких вопросов, которые Федя не смог бы решить сам, на базе не было. За исключением, конечно, тех, в которые его не посвящали. А поруководить Федя был не против. Ему это дело даже нравилось.

Естественно, что шухер, поднявшийся после того, как малиновая «девятка» сопровождения привезла ужасную новость, был немалый. Весть о том, что хозяйский джип сожжен до такой степени, что не поймешь, чьи головешки остались внутри, довольно быстро облетела всю систему Ворона. Бригадиры были в тупике: на Ворона замыкалось так много, что полное представление о масштабах деятельности всей конторы в целом имел только он сам. Руководители разных заведений, оседлав автотранспорт, заездили, забегали друг к другу, пытаясь выяснить, у кого же это могла подняться рука, надо ли кого-то за это мочить, нужно ли срочно удирать из области или, может, вообще из России.

Но никто ничего не знал даже в «главном штабе» Ворона, прятавшемся под вывеской «АО „Альгамбра“. Тамошний президент, Вячеслав Маряхин, был фигурой номинальной, которому надлежало ставить на все подписи и в случае необходимости нести ответственность за финансовые нарушения.