— А как он, интересно, узнал, что покупает тот самый ключ, а не ключ, допустим, от старого сарая? — поинтересовался Сэнсей. — Ведь элементарно могли кинуть. Небось Вова этого ключика ни разу не видел?

— Ну, тут не совсем так. Во-первых, Вова пообещал Максимычу, что с его семейством, ежели что, начнут несчастные случаи происходить. А во-вторых, в это время у них отношения с ребятами, представлявшими фон Воронцоффа, уже совсем наладились. Лева Резник сумел заинтересовать своего патрона мистера Генри Сноукрофта, который для Воронцоффа немало сделал. Удалось согласовать общую цену покупки — три миллиона баксов. Западники дали Черному описание ключей. Примерную форму, без точных размеров. Потому что и сами этих размеров не знали. Иначе, наверно, давно бы эти ключики сами сварганили. Решили, что сделка пойдет по такой схеме: сначала Коваленко отвезет в Москву икону с окладом, где ее как эксперт осмотрит Домициану. После этого, ежели все в порядке, Воронцофф открывает в одном из иностранных банков счет на полтора миллиона баксов и сообщает часть реквизитов, а Домициану по своим каналам вывозит икону сперва в Молдову, а потом в Румынию, где ее фиктивно покупает через комиссионный магазин Резник и вывозит в Германию по липовым документам. Затем должен был наступить второй этап — продажа ключей. Сначала Черному на его заграничный счет переводится 750 тысяч баксов, после чего он передает оба ключа Резнику. Резник передает ключи Воронцоффу, и, если все сходится, Воронцофф переводит остаток в 750 тысяч на Бовин счет и сообщает Черному остальные реквизиты счета. Не очень выгодные были условия: у Воронцоффа имелось много возможностей кинуть Вову. Но прокол произошел совершенно по другой причине.

Когда Коваленко повез икону поездом, ее украли. Причем, как теперь ясно, совершенно случайно. Ее даже не профессиональный вор-вагонник увел, а некий рецидивист-налетчик Гладышев по кличке «Клык», который в поездах никогда не работал. Выпил на радостях после освобождения и спер чемодан чуть ли не смеха ради. Среди бела дня вынул кейс с иконой из-под головы у спящего Коваленко. На глазах мужа и жены, ехавших в одном купе с Сережей.

— Ни фига себе! — вырвалось у Сэнсея.

— Коваленко за это жизнью поплатился. Ему Черный устроил почти то же, что кто-то Ростику. Из реки выловили останки. А сделка сорвалась. Черный, конечно, заплатил неустойку, надеялся найти икону и не хотел рвать с Воронцоффом. До 1995 года искал, но так и не нашел бы, если бы Клык в тюрьму не залетел и не угодил под вышку. С отчаяния написал маляву Черному — сознался в своей заподлянке. Черный был тогда в большой дружбе с нашим облпрокурором Иванцовым. Начал подбивать клин — мол, Виктор Семенович, выпусти мне этого смертника. Иванцов и решил поживиться. Оформил фиктивный акт о приведении в исполнение, а сам тайно вывез его из тюрьмы и спрятал в «Русском вепре». Черный поехал туда его получать. Но Иванцову не хотелось делиться. Он предупредил вашего тогдашнего начальника Курбаши, что есть возможность славно подловить конкурента. Про Клыка, правда, промолчал. Но засаду помог организовать…

— Можешь не рассказывать, — усмехнулся Сэнсей. — Я там был. Как телят их сделали.

— Про то, как Курбаши Клыка прятал, знаешь?

— Нет, про Клыка я ничего не знал. И Фрол, по-моему, тоже.

— Если тебе еще и про него все рассказать, я здесь еще час проваландаюсь. Суть всего такая. Когда Курбаши в соседней области прищучили, Клык удрал и увез с собой икону. Потом их — Клыка и икону — порознь вывезли за рубеж. Благодаря им, кстати, нашего облпрокурора кое-кто держит на очень коротком поводке. Воронцофф обо всем знает и икону эту ищет. Он успел долгов наделать, запутался. Если до своего секретного фонда не доберется — в трубу вылетит.