Доктор сторонился все эти годы публичной жизни, жил замкнуто, отказывался от встреч с журналистами и телерепортерами, не дал за все эти годы ни одного интервью. Отвергал всевозможные регалии и награды. Такая неуловимость способствовала даже созданию мифа о том, что он давно уже покинул страну.

Слава об уральском целителе поползла по наркоманским тусовкам. Надо заметить, что существует стойкая уверенность в среде врачей, будто полностью победить зависимость от таких наркотиков как героин, кокаин, ЛСД, блеф, «черный туман», «эскимо» невозможно. Процент полностью излечившихся в санатории Краснобельска достигал 40 процентов, причем сами методы лечения носили, по рассказам в наркоманской среде, настолько щадящий и даже ласкающий характер, что его начали считать чуть ли не святым. С 1989 года ему уже не приходилось рассылать своих людей по стране. Наркоманы, алкоголики, безумцы, извращенцы, просто физические уроды сползались к нему со всех концов страны, и даже из–за границы.

Кстати, в самом начале его деятельности ему был задан вопрос, почему для своей благотворительной деятельности он выбрал именно СССР. Ведь по количеству наркоманов мы отнюдь не являлись мировыми лидерами. Он объяснил свой выбор особенностями политического устройства нашего государства. По его словам, с любой другой страной поток наркоманов, который неизбежно хлынул бы со всего света, просто–напросто смел бы его заведение, разрушил бы все возможности для работы научного плана. Только на территории закрытого государства он мог чувствовать себя более менее спокойно.

В начале 1992 года ввиду начавшейся неразберихи в стране, многие психиатрические больницы вынуждены были распахнуть свои двери, ибо им нечем было кормить и лечить своих пациентов, потоки всякой наркотической дряни. Многие из них потянулись на Урал. По просьбе санатория, не самого доктора, а тех, кто его замещал, мы установили нечто вроде заградительного кордона вокруг района Краснобельска. Врачи не могли принять всех, не могли принять даже десятой части тех, кто в него стремился. Люди болели, голодали, замерзали, пропадали без вести.

В это же примерно время нами был отмечен один тревожный факт — увеличился отток постоянных жителей города «на большую землю». Его, отчасти, можно было объяснить естественными причинами — безработица, климат и т. п. Труднее было объяснить поведение мигрантов, на финансовые и жилищные проблемы они никогда не жаловались, в какие бы то ни было отношения с представителями наших служб вступать не желали. Если же их к этому удавалось принудить, никакой компрометирующей санаторий информации не сообщали.

Краснобельские власти соседством с доктором Локем тоже по всей видимости удовлетворены, об этом косвенно свидетельствует рост количества иномарок у административных зданий и тому подобные вещи.

Трудности вставшие перед нашей службой, при попытке глубже разобраться в создавшейся ситуации, заключались в том, что мы были заведомо ограничены и в наших действиях. Почему — станет понятнее ниже.

Санаторий «Цементник» представлялся со стороны тихой прозрачной структурой, невидимой, как медуза, в толще воды. Статьи зарубежных оппонентов доктора Локея печатавшиеся в очень толстых, очень научных журналах и обвинявших его в странных, путано формулируемых вещах, не могли всерьез повредить его репутации. Более того, они работали на нее. Человек серьезно бескорыстно трудится, значит у него должны быть враги. Наши эксперты сошлись на том, (суммируя научные претензии коллег доктора), что его работы лежат где–то в области попыток воздействовать на человеческую природу.