- Мне бы не хотелось сразу оказаться банкротом, потеряв весь капитал загадочности, а вас оставить без надежды на новые сенсации. Припрячем, Дани, кое-что для будущего, которое, отнюдь не утратит интереса к чудесному, - сказал Остин, закрывая встречу. - Возможно, вам многое удастся разгадать самим - ведь все мои тайны перед вами! - Распахнув двери в сад, Остин кивнул на танцующие пары. - Присмотритесь повнимательней, разве они не подстегивают вашу фантазию, господа художники?

Большой танцевальный круг образовался на месте "банкетного зала". Столики с напитками и десятом перенесены на лужайки, в ветвях огромных деревьев зажглись гирлянды цветных фонариков, а в центре, на возвышении, расположился оркестр с высоким, развернутым лицом к публике дирижером. Он дирижирует спиной к оркестру, он изображает Штрауса - изящный человек с тонкими усиками и длинными черными кудрями! Вот он взмахом палочки устанавливает тишину и по ней, как по белому листу, осторожно и трепетно начинает выписывать знакомую мелодию.

- Вы так и не объяснили нам, Остин, что для вас значит этот вальс? шепнул Брауну, взяв его под руку, граф Лукка Бенцони.

- Все. Все самое лучшее, что сбылось или могло сбыться. Что случается в жизни, или что можно придумать самим. Смотрите! Разе это не сказка?!

В освещенное прожекторами пространство выплыли две пары - почти бестелесные, почти невесомые и прекрасные, как видения. Они кружили все быстрее, уносясь в волнах музыки, в метели розовых лепестков, в белой пене свадебных кружев и безоглядном счастье, которому, казалось, не будет конца.

...Разве не эта картина мерещилась тебе в последнюю ночь, инвалидка Анатольевна, синеглазая Вика: залитый светом танцевальный круг в ночном парке и плывущие в объятиях любимых белее феи? Смотри, это все уже случилось! Не с тобой, не с сыном твоим, но случилось же! С той, что получила в наследство твое имя, а, может быть, и неизрасходованную, причитающуюся тебе, долю счастья. И твоего, Ехи - Пигмалион, да и всех те, кто сумел затеять и осуществить непростой спектакль в честь побеждающей Радости, Любви и Красоты...

- Мы победили, Лизанька. Мы все, кто верит в закон сохранения Добра и Счастья. - Остин позволил Алисе вести себя с праздника и уложить в постель. Из сада доносилась музыка, смех, оживленные голоса, треск бенгальских огней, перезвон бокалов.

- Вот видишь, милый, а ты собирался умирать! - Алиса пошире открыла балконную дверь и отмерила в стаканчик сердечные капли.

- Выходит, теперь уже можно?

- Э-э, нет! Смотри, что я тебе покажу... - Алиса подняла рукав голубого праздничного платья, показывая исколотую вену.

- Это ещё что? - недоуменно приподнялся Остин.

- Это значит - ещё не конец! Праздник на Острове оставил за бортом двух человек, причастных к событиям. Один из них двигался к каннскому причалу на быстроходном катере в сопровождении молчаливого эскорта. Два угрюмых человека арабской наружности транспортировали на берег немного пасмурного, празднично одетого европейца. В петлице смокинга серебрилась крошечная розетка - белый металл, выгнутый в виде цветка или антенны.

Картье извлекли чуть ли не из-под венца и унесли к морю молчаливые силачи. Вначале он пытался сопротивляться, но сообразив, что топить его бандиты не собираются и даже проявляют щепетильность в сохранении парадного костюма, успокоился. А по мере того, как удалялся от праздненства уносивший его катер, молодой человек погружался в сосредоточенную задумчивость. Над уносившемся к горизонту Островом поднялось праздничное свечение. Но совсем о другом говорило оно воображению Картье: знак, знак оттуда. "Если бы я остался там, то над морем повисла бы радуга". - Он с облегчением вздохнул, друг прозрев, как неудачно складывался его путь к венцу.