И снится ей всё, что в пустыне далекой,

         В том крае, где солнца восход,

         Одна и грустна на утесе горючем

         Прекрасная пальма растет.

Последнее новоселье

         Меж тем как Франция, среди рукоплесканий

         И кликов радостных, встречает хладный прах

         Погибшего давно среди немых страданий

         В изгнанье мрачном и в цепях;

         Меж тем как мир услужливой хвалою

         Венчает позднего раскаянья порыв

         И вздорная толпа, довольная собою,

         Гордится, прошлое забыв, –

         Негодованию и чувству дав свободу,

         Поняв тщеславие сих праздничных забот,

         Мне хочется сказать великому народу:

         Ты жалкий и пустой народ!

         Ты жалок потому, что вера, слава, гений,

         Всё, всё великое, священное земли,

         С насмешкой глупою ребяческих сомнений

         Тобой растоптано в пыли.

         Из славы сделал ты игрушку лицемерья,

         Из вольности – орудье палача,

         И все заветные отцовские поверья

          Ты им рубил, рубил сплеча, –

         Ты погибал… и он явился, с строгим взором,

         Отмеченный божественным перстом,

         И признан за вождя всеобщим приговором,

         И ваша жизнь слилася в нем, –

         И вы окрепли вновь в тени его державы,

         И мир трепещущий в безмолвии взирал

         На ризу чудную могущества и славы,

         Которой вас он одевал.

         Один – он был везде, холодный, неизменный,

         Отец седых дружин, любимый сын молвы,

         В степях египетских, у стен покорной Вены,

         В снегах пылающей Москвы.

         А вы что? делали, скажите, в это время,

         Когда в полях чужих он гордо погибал?

         Вы потрясали власть избранную, как бремя,

         Точили в темноте кинжал!

         Среди последних битв, отчаянных усилий,

         В испуге не поняв позора своего,

         Как женщина, ему вы изменили,

         И, как рабы, вы предали его!

         Лишенный прав и места гражданина,

         Разбитый свой венец он снял и бросил сам,

         И вам оставил он в залог родного сына –

         Вы сына выдали врагам!

         Тогда, отяготив позорными цепями,

         Героя увезли от плачущих дружин,

         И на чужой скале, за синими морями,

         Забытый, он угас один –

         Один, – замучен мщением бесплодным,

         Безмолвною и гордою тоской –

         И, как простой солдат, в плаще своем походном

         Зарыт наемною рукой…

* * *

         Но годы протекли, и ветреное племя

         Кричит: «Подайте нам священный этот прах!

         Он наш; его теперь, великой жатвы семя,

         Зароем мы в спасенных им стенах!»

         И возвратился он на родину; безумно,

         Как прежде, вкруг него теснятся и бегут

         И в пышный гроб, среди столицы шумной,

         Остатки тленные кладут.