Идите спать»

«А как же вы, шеф?» –  снова Дэн.

«Я не один»

«С вашей фурией?»

«Дэн, несмотря на облако и на то, что ты молодец, за такие слова ляжешь в соседней палате. Неоплачиваемой. Имей в виду, аппарат Илизарова – этобольно.

А язык даже нейрохирурги тебе не пришьют. Будешь с домом, но немой»

«Всё всё всё! Милая, прекрасная Эля, самая пресамая!

Кто там еще? А, принцесса, эльфиня, королевна...»

«Заткнись, Дэн»

«Шеф, я останусь» –  встрял в переписку Вася.

«Нет. На свежую голову поработаем все варианты

и окончательно разберемся с этим бедламом.

Пока пусть записывают, что хотят.

Максим прекрасно поёт Ом с женой по утрам,

полезно послушать. Завтра жду.

Надоели эти игрища в шпионов и разведчиков.

Спокойной ночи.»

«Спокойного утра»

«Утра. И костыли мне купите»

Они ушли, а я читал и думал. Смотрел на мою Гаечку долго долго. Наблюдал, как встающее на Востоке солнце нежно гладит лучами её лицо. Как она дышит. Как что то тихо бормочет во сне. Хмурится. Улыбается. Она была прекрасна, и хотелось остановить момент, потому что в душе ещё гнездилось беспокойство, что этоненадолго, что она проснётся, вспомнит прошлое и, сухо или даже раскаяннопожелав выздоровления, оставит меня в прошлом.

Но наступило утро, и всё обошлось. Удивительная чёрно белая жизнь! АппаратИлизарова на ноге, конечно, была та ещё жесть. Ногу ломило и распирало дико, я не мог себе места найти, несмотря на обезболивающие. Даже заподозрил, чтоколют мне что то произведенное на «Малой Арнаутской». Но Гаечка никуда не ушла, она была рядом! Поддерживала всеми доступными способами, готовая звать медсестру, врача и самого Господа Бога, если понадобится. Её самоотверженная забота меня безмерно трогала. Она была так ласкова со мной и при этом так искренна, естественна во всём, что я осознал: простила, любит... Я, и правда, был ей нужен!

А как же она была мне нужна! Я поймал это новое, объёмное чувство – состояние... Неожиданное. Словно с меня сняли латы, панцирь и завернули в мягкое, тёплое одеяло. И вроде непривычно было оставаться без доспехов, потому что ты голый. Но дышать теперь стало легко и на грудь ничего не давило. А сердце внезапнооказалось не просто мышцей, перегоняющей кровь, а местом, где живёт Бог.

* * *

Эля

Мастер был прав. Я оставила вину и упрёки за дверью в палату. Я закрыла её засобой плотно. Осознанно. Оборвала все поползновения в голове проиграть зановопрежнюю историю. Выяснилось, что мысли очень даже можно не додумывать доконца. А когда им не уделяешь внимание, они растворяются и теряют значение. Жизнь стала вся сейчас. И тогда на меня обрушилась ошеломляющая любовь. В его глазах и в моём сердце.

Артём мучился от боли и много шутил под лозунгом «жизнь прекрасна, не люблю ныть». Герой. Я то знаю, каково это – первые дни после перелома! Я убедила егоне терпеть и не отказываться от уколов сейчас, будет ещё время для зубовногоскрежета и бессонных ночей, увы.

Прознав, кто лежит в их отделении, весь медперсонал подобрался, активизировался и начал вести себя так, словно сдавал экзамен напрофпригодность с последующими бонусами. Главврач заходил часто, замедсестрой бегать не приходилось, она сама дежурила возле палаты, ставилауколы, обрабатывала спицы и была максимально заботлива. И мне лечения иперепало: даже физиотерапию назначили и массаж. Кажется, главврач очень хотел на свадьбу... А ещё отделение отремонтировать.

Артём, увидев коридорную обшарпанность, потёр подбородок и сказал, что с этимнадо что то делать. Буквально на моих глазах в отделение горбольницы провеливай фай, установили сплиты, заменили стулья, кушетки и диван в приёмной, появилось новое оборудование, каталки, кресла на колёсах и даже огромная плазма в холле для пациентов.