Кэти надела черную юбку и комбинацию, не тронув блузу и бюстгальтер, груди она вывалила наружу, как это требовал Дик. Кэти радовало, что ее груди нравятся Дику. Хотя ей казалось, что они уже стали слишком большими и мягкими.

— Что-нибудь выпьешь? — спросила она, заранее зная, что ответ будет утвердительным.

— Да, — выдохнул он, глотнув виски, — эти чертовы Лиры пытаются выползти из-под нас.

— Это проблема, Дик. Ты же знал, что тебе придется с ней столкнуться.

— Унаследовав половину «Карлтон-хауз продакшн», этот мерзавец вновь обрел независимость, о чем сегодня и заявил во всеуслышание.

— А как отреагировал Дуг?

— Не столь решительно, как я ожидал. Но цель у нас с ним одна — взять бразды правления в свои руки и проводить политику, какую мы считаем нужной. Я найму человека, который присмотрится к «Карлтон-хауз». Надеюсь, мы найдем слабые места. Мне хотелось бы получить контроль над обеими компаниями.

Вернувшись из Аннаполиса, Джон сидел за обеденным столом в доме на Луисбург-сквер. Он смотрел на мать и содрогался от ужаса. В сорок пять лет, когда многие женщины еще находятся на пике, она стремительно катилась вниз. Теперь Джон приезжал домой только на каникулы, и перемены особенно бросались в глаза.

Джон помнил, что еще совсем недавно гордился матерью. Он помнил, что она по праву считалась одной из самых элегантных женщин Бостона. Теперь же, по его мнению, она являла собой карикатуру на элегантность. Кимберли пила и курила, перебарщивала с косметикой, которая, однако, не скрывала морщинок у глаз и жестких складок, отходящих от уголков рта. Волосы она красила в более темный цвет и начесывала их, как молодая. Ее запястья украшали широкие браслеты, которые, смещаясь чуть выше, открывали черные синяки. Джони говорила, что это следы наручников, в которые Додж заковывает Кимберли, когда они уединяются на чердаке. Джони утверждала, что на спине у матери белые шрамы от ударов хлыста. Летом Кимберли уже не могла выходить на пляж в купальном костюме.

Додж куда успешнее противостоял возрасту. Он оставался подтянутым, уверенным в себе, спокойным. В присутствии Джона, Джони и слуг всегда целовал и обнимал Кимберли.

— Сколько времени этим летом ты проведешь дома, Джон? — спросил Додж.

— К сожалению, немного. В этом году у меня морская практика.

— На каком корабле?

— Я просился на авианосец.

— Почему на авианосец? — спросила Кимберли. — Ты по-прежнему одержим желанием летать?

— Да, мама. Я прохожу начальную летную подготовку. И я буду летать.

Кимберли фыркнула:

— Детская причуда. Как только ты поднимешься в воздух, тебя вырвет. Пора тебе уже повзрослеть.

Джон бросил короткий взгляд на Джони.

— Меня не вырвет. И в воздух я уже поднимался. У меня есть лицензия летчика-любителя.

— И кто заплатил за?.. Черт! Конечно же, твой отец!

— Джон — хороший пилот, — вступилась за брата Джони.

— А ты откуда знаешь?

— Так говорят его инструкторы. Да и я с ним летала. И совсем не боялась. Джон крепко держит штурвал.

Кимберли повернулась к Доджу.

— И это мои дети. — Она едва сдерживала ярость. — Я потеряла обоих. Какой же говнюк этот Джек!

— Как раз нет, — вскинулась Джони.

— Нет? Оставь свое мнение при себе. Этим летом ты к нему не поедешь!

— Мама, в августе мне исполняется восемнадцать.