Спартанская похлёбка – (или «чёрная похлёбка») – основное блюдо спартанцев. Изготавливалась из варёной свиной крови, свинины и уксуса.

Нибло – Niblo's Garden, один из театров Нью-Йорка на Бродвее

Глава 28

С того места, где он стоял, позади внимательно прислушивающихся мужчин, ему было прекрасно видно музыкальный зал. Верена Таррант поднялась на маленькую сцену. Она была в белом платье с украшенным цветами лифом. В свете ламп красная ткань у её ног казалась ещё ярче. Верена двигалась свободно, но жестикулировала очень сдержано. Перед ней не было кафедры, в её руках не было никаких записей, но она стояла там подобно актрисе или оперной певице на сцене. Было очень рискованно для юной провинциальной девушки попытаться пленить сотню пресыщенных нью-йоркцев всего лишь открыв им свои идеи, но временами Бэзил Рэнсом чувствовал, что у него захватывает дыхание, как будто она выступает с номером на трапеции высоко над его головой. Да, каждый, кто слышал её, чувствовал, что она великолепно владеет своими способностями, своей темой, своей аудиторией. И он достаточно хорошо помнил её выступление у мисс Бёрдси, чтобы оценить, какой большой путь она прошла с тех пор. Это выступление было более законченным, а её речь более уверенной. Голос тоже стал заметно лучше. Он уже забыл, как она прекрасна, когда использует его в полную силу. Её голос, чистый и глубокий, и при этом такой молодой и естественный, сам по себе был сокровищем. Не было ничего удивительного в том, что они подняли такую шумиху вокруг неё на Женской Конвенции, если она наполнила их отвратительный зал такой прекрасной музыкой.

Когда-то давно он читал об итальянской improvisatrice. Теперь перед ним была её американская версия, на этот раз обличающая, – Коринна Новой Англии, с миссией вместо лиры. Самым прекрасным в ней была серьёзность, то как её глаза оглядывали «благородную публику», как будто она хотела превратить их всех в единое чувствующее существо, как будто единственное, чего она хотела – это рассказать правду так, чтобы она не вызывала сомнений. Она была проста и очаровательна, и каждый её взгляд, каждое движение были пронизаны чистейшей огненной страстью. Ей действительно удалось своей речью превратить всех слушателей в единый организм, неотрывно следящий за каждым её движением. Когда она улыбалась, все улыбались в ответ, когда она была серьёзна, все были безмолвны и неподвижны. Было очевидно, что развлечение, которое предложила сегодня своим друзьям миссис Бюррадж, войдёт в анналы Клуба-по-Средам. Бэзилу Рэнсому было приятно думать, что Верена заметила его. Её взгляд непрестанно блуждал по залу, и нельзя было сказать, что она где-то задерживала его надолго. Впрочем, он всё же поймал на себе один стремительный взгляд, как будто она удостоверилась в том, что он ответил на её приглашение. Хотя он и считал тему её выступления нелепой, сама она, по его мнению, была невероятно очаровательна. Простояв там четверть часа, он начал сомневаться, что смог бы повторить хотя бы одно слово из того, что она сказала. Он определённо не слушал её, хотя с наслаждением внимал звукам её голоса. К этому моменту он обнаружил Олив Ченселлор. Она сидела далеко впереди, слева от сцены, повернувшись спиной к нему. Но он мог видеть её острый профиль, слегка склонённый в абсолютной неподвижности. Даже на таком расстоянии он видел, что она замерла от восторга, от ощущения триумфа. Олив не реагировала даже на порывистые попытки некоторых слушателей аплодировать. Воздух был напоён успехом, и она пила его, наслаждалась им. Успех Верены был её успехом, и Рэнсом был уверен, что до полного триумфа ей не хватало лишь, чтобы он оказался в поле её зрения, и она могла насладиться его смущением и очарованностью, могла сказать ему своим холодным взглядом: «Вы всё ещё думаете, что наше движение не является мощной силой? Всё ещё думаете, что женщины должны быть рабами?».