Если дело касалось лишь этого, Верена спокойно могла пойти с ним, так как в этом не было ничего личного.

– Что ж, я рада, что вы так любезны, – задумчиво произнесла она. Но она всё еще сомневалась, и потому заметила, что была бы рада оказаться дома до возвращения Олив.

– Очень хорошо, – ответил Рэнсом. – Она думает, что только она имеет право выходить из дома? Она ожидает, что вы останетесь здесь, пока она будет отсутствовать? Если её не будет достаточно долго, разумеется, вы вернётесь до её прихода.

– То, что она так спокойно ушла, доказывает, что она доверяет мне, – сказала Верена откровенно, но тут же спохватилась.

И спохватилась не напрасно, так как Бэзил Рэнсом тут же ухватился за её слова. С огромным деланым удивлением он произнёс:

– Доверяет вам? А почему она должна не доверять вам? Разве вы десятилетняя девочка, а она ваша гувернантка? Вы узница, а она надзирает за вами и требует отчитываться обо всём? У вас есть склонность к бродяжничеству и поэтому вас нужно держать в четырёх стенах ради вашей же безопасности? – Рэнсом говорил те же слова, какими она убеждала себя не рассказывать Олив о его визите к ней в Кембридж. Внезапно он понял, что сказал достаточно. Верена сказала больше, чем хотела бы, и самым простым способом забрать свои слова обратно было взять шляпку и жакет и позволить ему отвести ее, куда ему заблагорассудится. Спустя пять минут он ходил взад-вперёд по гостиной, ожидая пока она приведёт себя в порядок перед выходом.

Пока они добирались до Централ Парка по эстакадной железной дороге, Верена думала, что нет ничего страшного в этом маленьком побеге, особенно если учитывать, что он продлится всего час, как раз столько, сколько будет отсутствовать Олив. Главная прелесть эстакады была в том, что доехать до Централ Парка и вернуться обратно можно всего за несколько минут, и весь оставшийся час она могла прогуливаться и наслаждаться видами. Верена была рада, что пришла сюда, она забыла об Олив, наслаждаясь прогулкой по великолепному городу с красивым молодым человеком, который был с ней так обходителен, и никто на свете не знал, где она находится. Это очень сильно отличалось от вчерашней поездки с мистером Бюрраджем, сейчас было больше свободы, внезапности, очаровательных порывов и возможностей. Сейчас она могла остановиться и рассмотреть всё, что ей хотелось, удовлетворяя своё любопытство, немного побыть ребёнком. Она чувствовала себя так, будто у неё был весь день впереди, – ничего подобного с ней не случалось с тех пор, как она была маленькой девочкой и её родители, поддавшись моде, раз или два снимали летний домик, и она с каким-нибудь случайным спутником блуждала часами по полям и лесам, искала малину и играла в цыганку. Бэзил Рэнсом начал с того, что предложил зайти куда-нибудь перекусить. Он увёз её за полчаса до начала обеда в интернате на Десятой улице и утверждал, что просто обязан теперь как следует её накормить. Он знал очень тихий, роскошный французский ресторан, неподалёку от вершины Пятой авеню: он не сказал ей, что однажды обедал там в компании миссис Луны. Верена ответила отказом на это предложение, сославшись на то, что не собирается гулять долго и потому не следует беспокоиться. Она не успеет проголодаться, и лучше поест, когда вернётся домой. Когда он попытался настоять на своём, она ответила, что возможно, попозже, если она почувствует, что голодна. Ей очень хотелось бы пойти с ним в ресторан, но в промежутках между всплесками радости от их совместной экспедиции, она в глубине души чувствовала страх, не зная, почему она пошла, хотя и наслаждаясь происходящим, и думая, что мистер Рэнсом не может сказать ей ничего важного. Он знал, чего ожидать от совместной трапезы: в его планах она сидела перед ним за маленьким столиком, разглаживая складки на салфетке, и улыбалась ему, пока он говорил банальности, в ожидании очень вкусного и немного странного блюда из французского меню.