– О, столько, сколько вы сами мне оставите! – сказал мистер Пардон со всей игривостью американской прессы. – Если серьёзно, то я не собираюсь делать на этом состояние, – добавил он.

– Что же вы тогда хотите сделать?

– Я хочу творить историю! И помочь всем леди.

– Всем леди? – проворковала Олив. – А что вы знаете о леди? – она собиралась продолжить, когда он поспешно перебил её.

– Да. Во всём мире. Я хочу потрудиться на благо эмансипации. Я считаю, это главная проблема современности.

Мисс Ченселлор тут же вскочила: это было уже слишком. Конечно, читатель может сам судить, насколько успешными были её усилия в том, чего она собиралась достичь. Но сейчас она не была настолько близка к успеху, чтобы ухватиться за любую помощь, кто бы её ни предложил. Такова цена того, чтобы быть привередливой, неординарной, бескомпромиссной личностью, видеть вещи не простыми и понятными, но порочными и запутанными. Нашей молодой леди меньше всего хотелось бы быть обязанной своей эмансипацией кому-то вроде Маттиаса Пардона. Любопытно при этом, что его общие с Вереной черты, которые в ней виделись Олив романтичными и трогательными – то, что она «из народа» и не понаслышке знакома с бедностью, – в нём нисколько не трогали сердце мисс Ченселлор. Я думаю, причина в том, что он был мужчиной. Она сказала, что крайне признательна ему за такое предложение, но он, по-видимому, совершенно не понял ни Верену, ни её. Да-да, даже мисс Таррант, несмотря на их долгое знакомство. Они не хотели быть банальными, они хотели быть полезными. Они не желали зарабатывать на этом деньги, – для мисс Таррант всегда найдётся более чем достаточно денег. Разумеется, ей необходимо выступать перед публикой, и тогда мир примет её и навек запомнит её слова. Но сырая, неподготовленная акция – это то, чего им меньше всего хотелось бы. Перемена в угнетённом положении женщин станет возможна не сегодня и не завтра, на это потребуются годы, а значит, будет достаточно времени, чтобы всё продумать. Мужчинам не следует считать женщин поверхностными. Когда Верена появится, она будет во всеоружии, как Жанна Д’Арк, образ которой всё не шёл у Олив из головы. Для этого она должна вооружиться фактами и цифрами, чтобы побить мужчин их же оружием.

– Если мы собираемся что-то делать, мы сделаем это хорошо, – довольно сурово сказала мисс Ченселлор своему посетителю, оставив на его усмотрение, как понимать эти слова.

Это заявление послужило слабым утешением для него. Он чувствовал недоумение, всё это приводило его в тоску и уныние. Разве не тоска все эти её скучные разговоры о приготовлениях? – как будто кому-то есть дело до того, готова Верена или нет! Разве мисс Ченселлор не верит её девичье очарование? Разве не знает, каким козырем оно может стать? И это был последний вопрос, который Олив позволила ему задать. Она заметила ему, что они могут обсуждать это бесконечно, но никогда не придут к согласию – настолько сильно различаются их взгляды. Кроме того, это женское дело. То, чего они хотят добиться, предназначено для женщин, и должно быть сделано женщинами. Это был не первый раз, когда молодому Маттиасу указали на дверь, но ещё никогда путь туда не был таким неприятным. Он был очень вежлив, и до сих пор ничто не могло заставить его чувствовать, что это ничего не стоит в современном мире. Но вот перед ним хищная женщина, которая хочет сама воспользоваться благоприятным стечением обстоятельств. Он дал ей понять, что она до мозга костей эгоистична, и если она решила принести в жертву своей допотопной теории и властолюбию прекрасную естественность, беспощадная ежедневная пресса, призванная бороться с несправедливостью, строго спросит с неё за это. Она ответила, что если газеты захотят оскорбить её, это их дело. Одним оскорблением больше для её пола, только и всего. И когда он ушёл, ей показалось, что она видит рассвет своего успеха.