|
Оторванные руки, головы, сгоревшие трупы. И боевики, бандиты, валящие толпой из ущелья. Не было им конца. А я стреляю. Костя кричит. Доронин без ног, горящие на земле обломки вертолетов, боевые машины. Огненный смерч. Морды бандитов. Потом поселок Звездный, зверства в нем наемников. И вновь ими командовал проклятый Теймураз, что и роту нашу атаковал. Помнишь, как он в камеру, усмехаясь, говорил? Мочить всех вас русских, к чертовой матери, будем, если не уберетесь с Кавказа. Сначала с Кавказа, потом откуда? Вообще из России, которую они будут уничтожать, вытаптывать своими натовскими ботинками? Разве я мог не пойти на эту тварь, Костолома, ребят наших загубившего, поселок расстрелявшего? Нет, мам, не мог. Иначе не было бы мне оправдания. А кошмары так и продолжали бы, если не с большей силой, мучить меня. Сейчас, может, успокоюсь.
Анастасия Петровна, промокнув глаза, спросила: — Поймали, что ли, этого бандита главного? — Поймали, мам! Но мы с Ветровым и Гольдиным опоздали. Шах его накрыл! Как раз за день до нашего появления в Чечне. Так что мне толком и повоевать не пришлось. Напрасны были твои опасения. Лейтенант лгал. Именно он сцепился с Теймуразом Башаевым в последней, кровавой схватке, и именно он убил главаря головорезов. Лично, но случайно, в пылу, отрубив ему голову. Но лгал, дабы успокоить мать. Знал, не верит, но хочет верить, а значит, поверит со временем. Главное, сын рядом, такой же, как и прежде, здоровый, немного, правда, печальный. Но это с устатку. Анастасия Петровна проговорила: — Так Костя тоже с тобой на Кавказ ездил? — Конечно! И Костя, и Миша Гольдин! — Как же Костя семью-то молодую оставил? Димку? Лену? — Мама! Костя, как я и Гольдин, выполнял свой долг перед теми, кто полег на высотах у Косых ворот! Иначе и быть не могло. Лена это поняла. А Димка? Он еще маленький, но уже сейчас может гордиться и отцом своим, и дедом родным! А это многое значит! Постепенно Анастасия Петровна успокоилась. — Ну и ладно! Главное — живой. Николай спросил: — А где отец? Что-то пахана не видно? Ушел, что ли, куда? Или приболел? — Да нет, был дома! Словно услышав то, что разговор пошел о нем, из хаты вышел Иван Степанович. Был он слегка подшофе. Увидев сына, воскликнул удивленно и радостно: — Колька, мать твою за ногу?! Вернулся, бродяга?! Иван Степанович повернулся к супруге: — Настя, а я чего гутарил тебе? Наш Колька нигде не пропадет, потому как парень он геройский, отчаянный. Такие не пропадают. И своего добиваются. Землю, камень грызут, а добиваются. Весь в меня пошел! Дай-ка я, сын, обниму тебя, что ли? Отец обнял сына, повернулся к Анастасии Петровне: — Мать, ну чего ты хлюпаешь? Радость в доме, а ты в слезах. Давай-ка лучше стол собери, отметим возвращение нашего героического Коляна. Горшков обратился к отцу: — Отметить возвращение, батя, не помешает! Там за забором водка и деликатесы разные, вы готовьтесь, а мне прогуляться по деревне надо. — Но хоть по стопарику дернем, Коль? — По-моему, ты уже дернул, и не стопарик! — Пустое, Коль. Стакан и проглотил всего, да и то час назад. Все уж выветрилось на хрен! Николай согласился: — Ладно! Выпьем! Но сначала пакеты с ящиком в дом занесем. Покупками родители Николая, особенно отец, были довольны. А деньги, что выложил Горшков на стол, около шести тысяч рублей, изумили Ивана Степановича: — Ни черта себе?! Где ж ты успел за неделю набить столько? Или в Чечне заплатили? — Да какая разница? Главное, деньги «чистые», честно заработанные. И это не все, еще есть, но это на машину. |
