Отец не скрывал восторга:

— Вот это я понимаю. Кормилец!

И добавил неожиданно:

— А к нам, Коля, как ты уехал, дружки твои милиционеры приезжали. На черной «Волге» к усадьбе подкатили. Старшим у них майор был. Фамилию назвал, да я забыл.

Горшков насторожился, переспросил:

— Милиционеры, говоришь? И что им надо было?

— Да кассеты, что ты за иконы положил.

— Кассеты?

— Ну да! Старшой с ходу и сказал, что ты рыбалку с Тихоном снимал, должен был передать пленку, но исчез. Я им сказал, что ты уехал. Они переглянулись, а майор к кассетам вернулся и вежливо так попросил, не мог бы я передать ему эту пленку? Ну, что, я и отдал кассеты эти! Они уехали довольные, пузырь оставили!

Николай сплюнул на траву возле крыльца:

— Так ты отдал кассеты?

— Отдал, Коля, а что?

— Да ничего! Кто тебя просил лезть не в свои дела? Ты их прятал, чтобы отдавать?

— Не надоть было?

— Эх, батя, батя! Ну кто тебя просил…

— А че, в них что-то важное было?

Колян махнул рукой:

— Теперь уже об этом говорить нечего! И ведь хотел у Тихона спрятать, но посчитал, дома надежней будет. Вот и вышло надежней! Ладно, чего теперь об этом?

Закурив, Горшков вышел из дома. Направился к Тихонку. Проходя мимо усадьбы Володина, увидел жену Карасика.

Та ухмыльнулась, поклонившись:

— С возвращением, участковый, глаза б мои тебя не видели!

Николай остановился:

— Ты чего рычишь, Нинка?

— Да ничего! Подвел мужа под монастырь? А ведь я ему говорила, не связывайся с Коляном, коварный он человек! Как змея коварный. Не послушался. Хорошо, хоть потом допер, что к чему.

— Ты это о чем, Нина?

— Ни о чем! Дураком-то не прикидывайся.

Во двор вышел Карась, спросил супругу, не глядя на улицу:

— Ты чего, сама с собой гутаришь, что ли? Крыша поехала?

— Ага, поехала! С нашим Коляном не только крыша поедет, но и все остальное!

Володин повернулся к Горшкову. Тот поздоровался:

— Привет, Мишка!

— А?! Ты? Объявился? Здорово, коль не шутишь!

Николай предложил:

— Ты бы вышел на улицу.

Карасик согласился:

— Выйду! Тем более нам есть о чем побазарить.

Супруга сказала Володину:

— Не связывайся с ним, Мишка! От него одни гадости!

Но Володин прикрикнул на благоверную:

— Пошла домой!

Нинка взвилась:

— Чего-то? С каких это пор я на своей усадьбе не хозяйка?

Но Михаил прикрикнул на жену громче и грубее:

— Послушай, ты, лахудра! Я что сказал? Или не поняла? Может, мне тебя, как овцу безмозглую, прутом в избу загнать?

Нина воскликнула:

— Дурак ты, Мишка! Истинный дурак!

Но в дом ушла. Володин вышел на улицу:

— Где был-то, участковый?

— На море отдыхал!

— Заметно! Людей подставил, сам свалил. А че говорил, когда пасли вице-губернатора? За все сам отвечу, вы лишь только в протоколе распишитесь. Расписались сдуру. А потом твои менты нагрянули! К Рудину, между прочим, тоже. Майор так прижал, думал, кранты!

Николай выбросил окурок:

— Ты понятней объясняться можешь?

— А что те непонятно? Майор посадил за стол и спрашивает: подписывал протокол? И бумагой исписанной перед мордой машет. Я в непонятке, какой протокол? Он и кинул мне лист, где ты расписал все про браконьерство Комарова.