Горшков все понял:

— И ты, конечно, накатал нужную майору бумагу.

Карасик повысил голос:

— А что мне было делать? Страдать за тебя? Да на хрена ты мне сдался опосля того, как промысла доходного лишил? Написал!

— Ясно! Что ж, с тобой все ясно! Иди, ты мне больше не нужен! Я с подонками не общаюсь! А ты, Мишаня, подлец!

Николай повернулся, сделал несколько шагов, Володин окрикнул его:

— Погодь, Колян!

Лейтенант обернулся:

— Чего тебе еще?

Карась подошел к участковому:

— Я сейчас тебе со зла наговорил. А в бумаге насчет принуждения ни словом не обмолвился. Хотя ты и лишил меня работы, но в ментовку не сдал. Написал, что ты попросил быть понятым. Ездили на опушку у переката. Видел вице-губернатора и охрану. И все! Никаких сетей, никакой проститутки.

— Короче, Комаров просто отдыхал на берегу реки?

— Да!

— Что дальше?

— Ничего! Написал, что ты, как привез к перекату, ушел куда-то и объявился под утро с протоколом!

Николай повторил:

— Ясно!

Володин взглянул на Николая:

— Все ж не чужие!

— Да, Мишаня, не чужие, но и не свои! Иди к своей Нинке! Пусть заява под диктовку на совесть твою ляжет тяжелым грузом.

— Недоволен? Ну и черт с тобой! Тоже нашлась фигура! Со своими мусорами сам воюй, а меня оставь. Я в ваших разборках не участник. И потом, я предупреждал тебя, если прижмут власти, от показаний откажусь! Так что плевать хотел на твои претензии, понял?

Николай сжал зубы, процедив:

— Пшел вон, червь навозный! Не доводи до греха!

Поняв, что Горшков представляет угрозу, Володин посчитал за лучшее быстренько скрыться в своей усадьбе. Николай плюнул ему вслед, повернулся и продолжил движение к усадьбе Тихона.

Тот, по обыкновению, ковырялся с какой-то железкой во дворе. Самое интересное и занимательное заключалось в том, что в этих железках, будь то мотоблок, насос для полива воды или просто велосипед, Тихонок совершенно не смыслил ничего. Разберет, бывало, какой механизм, осмотрит внутренности, поменяет какую-нибудь прокладку или манжету, соберет агрегат, а в итоге результата ноль. Механизм как не работал, так и не работает. Да еще куча мелких запчастей после сборки остается. Но невзирая на это, он продолжал заниматься ремонтом. Уж больно нравилось копаться другу Горшкова в разных железках.

Николай остановился у калитки, глядя, как Рудин чинит утюг. Тот настолько был занят работой, что не заметил товарища. Пришлось окликнуть:

— Бог в помощь, Тихон!

Рудин повернулся:

— Колян?! — И, отбросив утюг с инструментом, к которым сразу потерял всякий интерес, пошел навстречу другу: — И где ж ты столько времени прохлаждался? Вышел в отпуск и пропал к чертовой матери!

— В Ростов ездил, командира бывшего проведал.

— Это того, изувеченного?

— Его самого!

— Что ж, дело нужное, я бы сказал, обязательное! Да что мы у забора стоим? Пошли в хату! Моя к родственникам ушла, посидим, как люди.

Николай прошел за Тихонком. Устроились на кухне. Рудин выставил на стол бутылку водки, нехитрую закуску, в основном собственного приготовления. Выпили по сто граммов.

Николай спросил:

— Слышал, в мое отсутствие к тебе гости из милиции заезжали?

— Карасик, что ли, успел доложиться?

— Угадал.