– Ну ладно, не хочешь – не отвечай.

Чудище засопело. Стало устраиваться на ночлег – прямо тут же, в развалинах, на том месте, где его мальчишки опутали сетью.

Но Грюня через некоторое время пришел в себя, осмелел.

– Я только хотел крючья повыдергивать, – сказал он, приподнимая заросшее шерстью лицо. – Не все, штук восемь. Чтоб ты сам потом выпутался... А я б убежал.

Чудовище засопело сильнее.

– Ну спасибо. А чего это так вдруг? Чего подобрел‑то? – спросило оно.

Грюня не нашелся. Но он уже не дрожал. В темнотище чудище было совсем и не страшным. С ним можно было запросто побеседовать. Оно совсем не собиралось, похоже, проглатывать его, разжевывать, топтать, рвать когтями или еще как‑либо уродовать.

– Хитрец Пак сказал, что завтра приведет сюда туристов, – промямлил нерешительно Грюня. – Или послезавтра, когда они придут... Мне страшно. Я не знаю, зачем он их хочет позвать, но мне очень страшно.

– Да ладно уж, не бойся, – проговорило чудовище. – Ты их видал когда?

– Угу. Только раз.

– Ну и что?

– Ничего.

– Вот и на этот раз ничего не будет. Не надо бояться. Они сюда глазеть приезжают. Чего их боятся?

– Ну, тогда я пошел? – просительно произнес Грюня.

– Иди, – согласилось чудовище.

Волосатый Грюня, оглядываясь ежесекундно и втягивая голову в плечи, натыкаясь на мшистые каменные обломки стен, поплелся в сторону поселка.

– И не бойся ничего! – крикнуло ему вслед чудовище.

Оно еще долго не могло после этого уснуть. Думало. «Хороший мальчуган. Добрый. Сколько‑то он протянет тут? Его можно было бы научить читать. Рассказать обо всем. А потом он бы научил кого‑нибудь из мальчуганов, следующего. Ведь память должна храниться. Ведь должна? Или... Не знаю. Обрекать на мучения еще одного? А чего ради? Каких таких целей ради? Вот свою цель я понимаю, пускай не все с ней согласятся, но она понятная. А вот память – зачем? Нет, лучше, наверное, не стоит. Добра в мире от нее что‑то не прибавляется. Но и без нее не так‑то много на свете этого продукта! Поди разберись, что лучше! И к чему это он упомянул про туристов? Ведь они же никогда не сходят с трапов, натянутых прямо над трубами? Ведь они же всего на свете боятся? Как это они придут сюда? Бред! Не придет никто. У них свои дела, у нас свои. Никто не придет, кроме самих мальчуганов. А они заслуживают того, чтобы их попугать немного! Попугаем! Вот только пусть заявятся! Я думаю, они сделаются подобрее после этого. А как же!»

Начинало холодать. И чудовище ежилось под сетью. Ему было зябко и неуютно на этих продуваемых мокрыми ветрами развалинах – ведь и оно было живым существом.

Хитрый Пак проснулся еще до рассвета. Папаши в лачуге не было, он сегодня дежурил в ночную. Это означало, что он не получил очередной порции из краника вечером и должен был бродить по своему участку всю ночь, до тех пор пока не сменят. А как сменят – сразу можно будет хлебнуть горячащего и забыться. Хуже всего было вот в такие пересменки, раз в полгода, когда приходилось выдерживать больше суток без пойла. Пак это уже понимал по состоянию своего молчаливого драчуна‑родителя, хотя и сам мало вникал в такие дела – ведь к кранику его не подпускали.

И потому он поднялся сразу, без мучений, был бодр и свеж. Первым делом он вылизал вчерашние миски, там оставалось немного баланды. Раздача откроется лишь днем.