— А теперь отпустите меня! — сказал он, вытирая пот со лба тыльной стороной кисти.

— Помните, что у нас остается свидетельство человека из Брэдбери и ваш собственный голос на кассете, — сказал я. — И к тому же все мы были свидетелями того, что вы сказали. Так что держитесь подальше от де Бреску и не вздумайте его тревожить.

Он злобно покосился на меня, признавая свое поражение. Робби даже и не пытаются развязать свои узлы — просто разрезал веревку ножницами.

— Заведите машину, — посоветовал Литси, — чтобы показать ему, что вы не шутили.

— Отойдемте подальше, — попросил я. Мы отошли шагов на двадцать, Нантерр вместе с нами. Я достал стартер и нажал на кнопку.

Мотор завелся и заработал мощно, ровно и спокойно. Все было в порядке.

Я посмотрел в лицо Нантерру. На лице его отражалось уныние и признание полного поражения. На прощание он окинул всех нас яростным, бесстыдным, без тени раскаяния взглядом. Томас и Робби расступились, давая ему пройти, и он удалился в сторону улицы. Профиль у него был все такой же грозный, но плечи поникли.

Мы молча смотрели ему вслед, пока он не вышел на улицу, так ни разу и не оглянувшись.

Потом Робби издал радостный победный вопль и вприпрыжку бросился доставать из-под машины пистолет.

Он церемонно вручил его мне и ухмыльнулся.

— Боевой трофей!

Глава 21

От души поблагодарив Томаса и Робби за помощь, мы с Литси пошли в гостиную и выпили по рюмочке бренди, чтобы отпраздновать победу, а потом позвонили Даниэль, сообщить, что мы не плаваем в лужах крови.

— Ну, слава богу! — сказала она. — А то я просто не соображала, что делаю!

— Полагаю, наши действия были абсолютно аморальными, — заметят Литси, когда я повесил трубку.

— А то как же! — спокойно согласился я. — Мы сделали именно то, что собирался сделать Нантерр: заставили подписать документ с помощью угроз.

— Видимо, мы присвоили себе право вершить правосудие...

— Не правосудие, а справедливость, — возразил я.

— Ах, да! — улыбнулся Литси. — Помнится, вы говорили, что это разные вещи...

— Он ушел свободным, безнаказанным и богатым, — сказал я. — Это, конечно, не совсем справедливо. Но он не смог погубить Ролана. И никогда не сможет. Так что сделка вышла довольно честная.

Вскоре Литси, зевая, отправился наверх, а я дождался Даниэль и вышел ей навстречу. Она с улыбкой прижалась ко мне.

— Я так и думала, что без меня ты не ляжешь, — сказала она.

— Впредь я постараюсь ложиться один как можно реже.

Мы тихо поднялись наверх, в «бамбуковую» комнату, и, памятуя о том, что за стенкой спит Беатрис, тихо легли в постель и тихо занялись любовью.

Утопая в наслаждении, я думал, что истинная страсть далеко не всегда бывает шумной и в шепоте тоже есть своя прелесть. Правда, мы не могли говорить все, что нам хотелось, но зато мы заново открывали друг друга молча, и страсть наша от этого лишь усиливалась.

Мы спали обнявшись, а глубокой ночью проснулись, снова ища удовлетворения.

— Люби меня еще сильнее! — шепнула она мне в ухо. — Я тебя всегда любил. — Но не так...

Потом мы снова уснули, утомленные. Даниэль поднялась, когда не было еще и семи, приняла душ, накинула вчерашнюю одежду и спустилась к себе, дабы соблюсти приличия. Она сказала, что тетя Касилия имеет право требовать от своей племянницы, чтобы та хотя бы сделала вид, что ночевала у себя.