Иными словами, если ты думаешь, будто твоему залихватскому жесту удивятся или кто-то ахнет от восторга, не спеши радоваться. Это может иметь просто-таки вульгарное объяснение.

— Я похожа на алкоголичку? — с некоторой обидой спросила Тоня.

— Не похожа. Прости, если я тебя обидела подозрением. Но какая-то ты не такая…

Вот оно, начинается! Взаимное узнавание спустя столько лет крепкой дружбы.

Надя все же достала из сумки шампанское и отдала вместе с пакетом, который оказался притороченным к дорожной сумке.

— Это я уже у нас в городе купила, когда на такси пересаживалась. Кстати, возле дома твоих родителей, в супермаркете. Вдруг, думаю, приеду, а у тебя в холодильнике шаром покати.

Тоне опять показалось, что подруга споткнулась, говоря о доме родителей.

— Ты никого из знакомых не встретила? Только к моим родителям заехала и сразу ко мне? — спросила она.

— А кого я могла встретить? В таком темпе к тебе летела! Ты что, меня в чем-то подозреваешь?!

Прежде Надежда всегда начинала нападать, если не хотела в чем-то признаваться. Хотя, с другой стороны, может, Тоня становится излишне мнительной. Да и что ей за дело? Не хочет говорить и не надо! Мало ли какие у нее могут быть тайны. Если и в самом деле только приехала…

Она быстро нарезала хлеб и вернулась за стол, сервированный на двоих.

— А что, подруга, ты тут неплохо устроилась, — откинулась в кресле Надя, когда, отдав должное обеду, они перешли к легким закускам. Пересели в кресла, разложив сыр и расставив напитки на небольшом журнальном столике. — Компот, кстати, у тебя просто обалденный!

— Это ежевика.

— Сама делаешь?

— Не просто сама делаю, а и сама собираю.

Они переговаривались, будто в теннис играли: подача слева — отбили, подача справа — отбили. И ничего от разговора задушевных подруг, когда слова не надо подбирать, а разговор течет складно, плетется, как вязаное полотно.

— Вот уж никогда не думала, что тебя привлечет такое невидное местечко, как этот хутор.

— Поселок.

— Какая разница? При ваших с Михаилом устремлениях… Он же собирался в Москву переезжать.

— Нет, мы потом передумали. У нас отличный дом, у Михаила любимая работа. Хорошо там, где нас нет… Я хотела сказать — был дом.

— А что, его снесли?

— Нет, конечно! Просто я ушла и все оставила Михаилу…

— Вот обнаружилась и между нами разница, — криво усмехнулась Надя, — ты все оставила мужу, а я все забрала с собой… Что поделаешь, non sum, qualis eram!

— Опять ты со своими юридическими заморочками!

— Нет, правильнее сказать — это все, что я еще помню из латыни. Кто бы сейчас поверил, что у меня высшее юридическое образование?

— Я верю. Ты хочешь сказать, что за полтора года в твоем выражении лица исчезли следы интеллекта?

— Интеллект? А что это такое?

— С тобой все ясно. В Америке он тебе не понадобился.

— Не понадобился. Более того, высшее юридическое образование мне только мешало… Лучше скажи, разговор у нас пойдет начистоту или сделаем вид, что все хорошо, и кобыла не околела, и конюшня не сгорела?..

Тоня посмотрела на подругу: если так и дальше пойдет, то между ними вообще не останется ничего общего. Мало ли от чего можно отречься, но от образования? От принадлежности к определенной группе общества?

— Я и забыла, Тато, тебе всегда не нравились мои попытки опроститься, говорить языком простонародья, употреблять ненормативную лексику.

Тоня пожала плечами:

— Пожалуй, я стала менее категоричной в этих вопросах.