Ловушками. Создавать что-то сложное не было ни времени, ни сил, хотя, воспользовавшись энергией Весты и либлинов огня, мне удалось подготовить целую батарею. Но главными стали известные еще с первобытных времен ямы с кольями, да даже небольшие бугорочки и шипы, ломающие ноги, если между ними нечаянно попасть, могли принести пользу. А еще у меня остались иерихонские трубы и пара колес. Очень больших колес, подвешенных на высоте полутора метров с небольшими направляющими.

—  Что это за грохот? — спросила, морщась, Химари, когда первое колесо, сорвавшееся со своего места, покатилось по коридору, давя в мелкую труху скелетов и последних отчаянно сопротивляющихся гримлоков.

—  Перевяжи Гормока, —  вместо ответа сказал я японке, бросая пачку бинтов.

—  Не надо, — хрипло ответил огр, баюкающий разбитую в кровь голову. — Я чувствую, как она приближается. Смерть. Мы зашли слишком далеко.

—  Не смей подыхать вот так! — выкрикнула якудза. — Ты обещал мне! Обещал спуститься хоть в самый ад и помочь уничтожить всех этих тварей!

—  Ты уже получила достаточно силы, разве не так? — слабо усмехнулся Гормок. — Выдержи, сроднись с планом тени, и ты станешь сильнее, чем мы оба.

—  Не рано тебе думать о смерти? — спросил я, мельком осматривая здоровяка. — У тебя только одна голова разбита. Даже если поврежден мозг — вторая почти в полном порядке.

—  У нас большое, сложное тело, — усмехнулся огр. — Умрет одна часть, умрет и вторая. Я вдоволь пожил на этом свете, пообщался с тысячами разных народов из совершенно не похожих друг на друга миров.  С меня довольно.

—  Перевяжи его, — повторил я, возвращаясь к карте. — Рано сдаваться.

Не владеть магией при единении с планами камня, огня и смерти в этот момент казалось мне жуткой насмешкой. Но выигранные огром минуты стали решающими. Если бы он тогда не сдержал орду скелетов, гримлоки не успели бы очнуться. Я бы не смог отстроить коридор так, чтобы он шел над кладбищами, и мы не получили бы силу. Не было бы ни ловушек, ни новых стен, ни шипов. Ничего. И все равно терять товарища было обидно и больно.

 Я до хруста пальцев сжал алтарь. Несколько бесконечных мгновений возвращаясь к тяжелому каменному спокойствию. Если враги прорвутся, все жертвы окажутся напрасными. Они уже миновали точку, где я остановил нашествие гримлоков, прикончив последних слепцов. Загнанные в угол монстры бились отчаянно, сражаясь до последнего вздоха, но нежить прошла сквозь их ряды, словно игла в ткань.

Стуча костями, скелеты ворвались в последний прямой коридор, ведущий прямо к сердцу подземелья. Нанизываясь на шипы, падая и спотыкаясь о разбившихся товарищей, они продолжали неостановимой толпой переть, не считаясь с потерями. Уже не нужно было смотреть на миникарту, чтобы разглядеть белые отблески в длинном тоннеле.

Преодолевая боль, я раз за разом вызывал либлинов, которые врубались в толпу, стараясь замедлить ее хоть на несколько секунд, но это не имело почти никакого результата. Нежити было совершенно наплевать, сколько ее поляжет на подступах к вожделенному сердцу подземелья. Их предводителям было все равно, сумеют ли они собрать новую армию. Враг находился прямо перед ними, достаточно протянуть костлявую лапу и сжать горло.

Я стоял посреди коридора, глядя вперед, и ждал. Ждал пока сама смерть придет за моей душой. Несколько раз впереди мелькали белые фигуры со щупальцами на лицах, заметив меня они торопились прийти, но слишком хорошо помнили смерть собрата, чтобы ринуться вперед самим, а потому посылали слуг: десятки и сотни послушных монстров.