Говорят, за все нужно платить. Теперь ты увидишь свет, любой свет, только когда снимешь ошейник с этой женщины, вернув ее душу в цельное состояние, или когда приду я. Попытаешься ей навредить, и твоя магия просто перестанет работать. Я дам тебе время на раздумье. Оставив в камере воду и необходимую для жизни пищу. Такую же, какую дают бесполезным рабам. Я принесу ее в следующий раз, когда у меня появится время.

— Ч-что? — не веря, переспросила эльфийка. — Что значит, когда появится время?

— То и значит, — усмехнулся я, поднимаясь. — Возможно, это будет через два дня. А может, через неделю. Пей больше, говорят, вода притупляет чувство голода.

— Не всегда, господин, — заметила Вата. — Мы все испытали настоящий голод, когда от воды начинает пухнуть живот и суставы.

— В таком случае тебе, должно быть, хорошо знакомо состояние, ожидающее нашу пленницу. Мне не важно, останется она жива или погибнет. В скором времени коллекция эльфов дополнится, посмотрим, кто окажется полезней, — с этими словами я вышел и проследил, чтобы в каменной двери на сей раз не было щелей. Оказавшаяся в полной темноте эльфийка заголосила, и ее крики далеко разносились по вентиляции, но слышавшие их рабы лишь злорадно улыбались.

— Она должна выжить? — на всякий случай спросила Вата.

— Да, мертвая она нам ни к чему, а магия души мне пока недоступна.

— Пока? — улыбнулась полукровка, поняв многозначительность этого слова. — Я сделаю все возможное, чтобы сохранить ей жизнь и при этом не дарить надежду.

— Еду ей должен приносить только я. В физических пытках нужды нет, ограничимся голоданием, темнотой и дезориентацией в пространстве и времени, — сказал я, не став вдаваться в подробности.

На самом деле у меня не было цели ее мучить, ранить или свести с ума. Вначале она должна почувствовать на себе все то, что чувствуют обращенные в рабство — беспомощность. А затем увидеть единственное существо, которое способно вытащить ее из кошмара, — меня. Прием подлый, но договариваться с теми, кто считает всех окружающих животными, а не разумными, равными себе, невозможно.

— Хорошо, господин, я все сделаю, — поклонилась полукровка, чуть отходя. — Разрешите мне кое-что сказать?

— Говори.

— Что вы будете делать, когда снимете с нас ошейники? — спросила Вата, с интересом глядя мне в глаза, будто видела настоящие зрачки под слоем камня. — Что, если остальные не поймут вашей заботы и решат уйти из подземелья?

— Пусть идут, — усмехнулся я, показывая каменные клыки. — Я достаточно силен, чтобы не удерживать никого силой. Я даю возможности, а не отнимаю их.

— Благодарю, что ответили, господин. Для меня будет честью служить вам, независимо от того, есть на моей шее ошейник или нет. Но без него я смогу быть намного полезнее, — сказала Вата, еще раз поклонившись. — Разрешите идти?

— Да, ступай, — согласился я, сам входя в центральную комнату. Недостаток солнечного света, свежих овощей и развлечений мог сыграть со мной злую шутку, ведь нахождение в подземелье было опасно не только для людей, но и для представителей остальных рас. И то, что я сменил природу и вообще перестал нуждаться в пище, не значило, что остальные могут жить так же. Опыт многочисленных дальних экспедиций человечества говорил о том, что психическое здоровье в закрытых пространствах или ограниченных коллективах не менее важно, чем физическое. Пройдет совсем немного времени, и им понадобится психологическая разрядка.