Осмотрев комнатку, я понял, что нахожусь за углом огромного помещения, превышающего все мое контролируемое подземелье. Скрываться я смысла не видел, а потому вышел прямо в коридор, оглядываясь по сторонам. Отовсюду из-за деревянных перегородок доносились стоны, хрипы и всхлипывания. Стоило сорвать шторку с ближайшего, и перед моими глазами предстала жуткая картина.

Существо, лишь отдаленно напоминающее гуманоида, было утыкано иглами, идущими к дикого вида первобытным капельницам из жил, стекла и дерева. Воняющие кислотой склянки висели на зажимах, вбитых в стену. Смотреть на чудище без жалости было невозможно. Лишь один голубой глаз, с мольбой глядящий на меня, говорил, что в этом месиве еще сохранился разум.

— У-уе-ей, — нечленораздельно простонало нечто, но мне подсказок не требовалось. Одним движением выломав деревянную решетку, я коротко ударил пяткой, размозжив наполовину голый череп, из которого торчало несколько клоков длинных волос. А затем сдернул следующую занавеску.

— Сволочи, что вы тут делали? — пробормотал я, рассматривая растерзанное тело, кожа которого была растянута крючьями в стороны, грудная клетка вскрыта, но сердце продолжало биться. Помочь распятому таким образом я мог только одним способом, облегчив страдания. Следующая клетка. Новый кошмар. Скрипнув зубами, я оборвал еще одну жизнь и двинулся дальше, по жуткой кунсткамере с живыми и мертвыми пациентами.

Наука, в моей голове — что-то светлое, возвышенное и чрезвычайно сложное — была превращена в свою полную противоположность. Тот, кто экспериментировал над живыми разумными существами в столь грубой, извращенной форме, заслуживал только одного — смерти. Я-то думал, что торговцы детьми отвратительные, но этот мир вновь меня удивил.

Теперь понятно, почему на крики охранников никто не отреагировал. Вряд ли они знают, что такое наркоз. А проводимые операции должны быть крайне громкими. Неуклонно следуя цели, поиску медикаментов и врача, я продвигался по лаборатории, добивая испытуемых и морально готовясь к тому, что вскоре мне придется подниматься на поверхность, ведь оставить этих тварей в своем подземелье я просто не имел права.

— Живые, разумные есть? — громко спросил я, не особенно надеясь на положительный ответ.

— Да! Мы здесь! — услышал я девичий крик из дальнего угла.

— Тише ты. Вдруг оно нас сейчас прибьет, как остальных? — тут же за ним последовал гневный шепот. На всякий случай послав мысленным приказом либлинов проверить, нет ли ловушки, я подошел к пленникам. В небольшой, куда более комфортабельной, чем остальные клетки, камере на досках сидели двое хоббитов в кандалах.

— Что вы здесь делаете и почему в рабских ошейниках? Отвечайте, и, возможно, я сохраню вам жизнь, — прогрохотал я, одним движением ладони ломая деревянные прутья решетки. Места в камере было явно больше чем на двоих, скорее всего, сюда загоняли сразу десяток или даже полтора перед отправкой на операции.

— Мы неудачники, — тихо хмыкнул чумазый парень. — Вначале не прошли вступительное испытание, а потом нас признали пригодными для мутации. Мы даже обрадовались, что нам выпал такой редкий шанс, и только тут, в этом месте, узнали, что настоящие мутации проходить могут только герои, достигшие минимум второго уровня бездны.

Нам сказали, что мы можем подзаработать и помочь остальным из группы. Что король хоббитов, Вигнисанк, будет нам благодарен и, возможно, даже примет у себя во дворце. Если мы хорошо себя покажем. А когда товарищей начали забирать по одному, мы поняли истинный смысл их слов. Достойные станут сильнее за счет наших органов, которые должны мутировать перед пересадкой.