— Хватит языками чесать, — не утерпев, рявкнул Гарвин. — У нас тут серьезный разговор намечается, а вы брешете, точно псы на кошака. Кэл клятву давал и верен ей, даже если под кинжалом на изумруде больше в Океане не ходит. Значит, меж собой мы все споры решать должны! Братство своих не продает, будь иначе, все бы уже с веревкой сплясали!

Поворчав для порядка, что кое-кто совсем от жары раскис, доброй шутки не понимает, пираты унялись. Куда занимательнее пустого перебреха было глазеть на Кэлберта и ту компанию, которую он приволок с собой. Не часто в «Бочке» настоящие принцы с принцессами — боги Лоулендские — откушивать изволили, вернее, никогда прежде. Если все того же Кэлберта не считать. Ну да и не будь богов, одно то, что Кэл и Гар за один стол сели удивления стоило!

А Гарвин не заказывал даже кружки вина, он сейчас хотел одного — обещанного рассказа о сыне. Только ради этого он отказался от немедленной мести оскорбителю. Элия, понимая состояние мужчины, больше не стала мучить беднягу.

— Лигор, стихийник Кэлберта, твоей крови. Его сила столь ярка, что перепутать невозможно. Любой вампир-целитель подтвердит, одной капли испробовав, если с вопросом придешь. Паренек еще молодой совсем, но ветра вокруг него увиваются, — промолвила богиня, определившая семейное сходство по структуре душ, к плетению которой стала особенно чувствительна в последнее время, после борьбы и примирения с наследством Пожирательницы Душ.

— Где он? — немедленно спросил пират, веря и не веря одновременно, боясь поверить и жестоко разочароваться.

— На «Разящем», вахту стоит. К вечеру на берег сойдет. Я вас познакомлю, — ответил за сестру принц.

На хмуром лице усача недоверие боролось с надеждой, подозрительность с робкой радостью, но в конце концов последние победили, и Гар кивнул, принимая план Кэлберта.

Сам, не знавший отца столь долго, принц-пират не желал такой участи никому, а уж тем более Лигору, замечательному пареньку, которому искренне симпатизировал. Знал, парень своим сиротством мучается, да и в детстве обид от сверстников натерпелся немало. А вот Гара, может, и стоило бы проучить хорошенько, оставив в твердой уверенности насчет мужского бесплодия — месть была бы хороша за пустые обвинения, брошенные по пьяному делу. Но, с другой стороны, Гарвин и так настрадался от своей позорной немощи изрядно. Иначе не стал бы кричать о ней на весь Канвай. Зато теперь новоявленный папаша будет терзаться сознанием того, что единственный, возможно, его потомок предан до беспамятства тому, кого он почитал недругом.

Только это чуть-чуть позабавило принца, усиленно пытавшегося сообразить, куда и как спровадить Резу, пока она не начала хамить Элии. Убивать бывшую подругу не хотелось. Вот только в том, что девять из десяти женщин, оказавшись в обществе Богини Любви, начинали вести себя как последние сучки, нарываясь на безобразную свару, принц уже успел убедиться. И наличие на принцессе Элии магической вуали, препятствующей детальному изучению внешности, никакой роли не играло. Чары затрагивали лишь мужчин, а девицы видели Светлую Богиню, как есть и, чувствуя могущественную конкурентку, сходу начинали задираться.

Так и не сообразив, куда деть бывшую пассию, принц продолжил разговор с Гарвином:

— Я готов поклясться, что не толкал тебя под руку, когда мы в «Бочке» ножи в цель метали.

Гарвин, так долго лелеявший мысли о мести, успевший раструбить о ней всему Канваю, недовольно посопел, подергал левый ус, и медленно кивнул, отступаясь от своей цели ради пока незнакомого, но желанного сына:

— Забыто!

— Вот и справно, капитан! — с облегчением вздохнул мелкий спутник Гара, тот же вздох с теми же интонациями скопировал Торк, и мужчины, опекавшие своих капитанов, переглянулись без вражды, но с пониманием.