— Палим паутину, герцог, или подождем паучков? — метнула принцесса вопрос на ставшей привычной сегодня мысленной волне.

— Подождем, — сделал выбор Колебатель Земли, будучи изрядно зол. Пусть магии и божественной силы его опять лишили, но мозгов-то никто не отнял, и мужчина собирался щедро отплатить всем, поставившим его в унизительное положение, очень щедро.

Как и в прошлый раз, сигнал о захлопнувшейся ловушке сработал быстро, не успели жертвы вдоволь подергаться в паутине, как на полянке у чаш-фонарей, придающих сборищу какой-то, то ли кровавый, то ли конфетно-розовый отлив, явилось шестеро в уже знакомом камуфляже.

Оскорбленный в лучших чувствах герцог мысленно хмыкнул. Как они посмели выставить против НЕГО всего шестерых, но быстро утешился тем соображением, что ловцы вовсе не рассчитывали загнать в сети столь крупную рыбешку. Обыкновенно порталом пользовались лишь младшие члены рода, для которых один против шестерых было вполне приемлемым сочетанием, не унижающим чести. А что поймать хотели именно сборщика, Громердан почти не сомневался, о его спонтанном намерении откликнуться на неожиданную просьбу Богини Любви не знал никто, кроме него самого.

Шестеро, пусть не лишенные возможности говорить вслух, двигались молча и синхронно. Причем, все они были в перчатках. Зачем именно ловцам перчатки стало ясно, когда трое из них добрались до паутины и зашарили по телам пленников, обыскивая их. (Жертвы довольно правдоподобно притворились находящимися в безвольном паралитическом забытьи). Кстати сказать, руки в перчатках совершенно безнаказанно задевали паутину. Она и не думала липнуть к ткани.

— Попались, землеройки! Теперь-то вы на нас поработаете, камешков соберете, если прямо тут в паутинке остаться не захотите! — довольно промурлыкал один из ловцов.

— Девка хороша, пусть мужик камни собирает, а мы ее по-другому используем, — внес предложение второй, нагло ощупывая грудь богини.

Тем временем третий вытащил из камзола Громердана Камень Дремы и не сдержал ликующего вскрика. — Есть! Землеройки лгали! Они умеют собирать большие камни! Мы богаты!

В подтверждение своих слов болван, никогда не слыхавший о технике безопасности при обращении с большими камнями, поднял его высоко вверх и торжественно сжал. С тихим шорохом осыпались чешуйки, лунный луч упал на грань лилового кристалла, похожего теперь на друзу цветного хрусталя, и полилась мелодия.

За несколько мгновений до того, как зазвучала музыка, Элия набрала в грудь побольше воздуха и дохнула на паутину призрачным серым огнем, за два мгновения до рождения мелодии камня герцог и богиня упали на траву, откатываясь под завесу оглушающего заклятья. Теперь они снова в абсолютной тишине созерцали второй акт представления.

Двоих, что прежде обыскивали богов, наполовину обглодало серое пламя, словно кто-то небрежно сжег часть рисунка на папиросной бумаге. Тех частей, что остались, для жизни явно не хватало. Третий так и стоял с воздетым вверх камнем, статуями замерли и трое его уцелевших соратников. Глаза открыты, тела дышат, но разум блуждает где-то в заоблачных далях миров грез.

— Странный огонь у вас, богиня, — проронил Громердан, оценивая вид останков. Бежать с мечом возмездия к спящим он не торопился. Теперь-то они никуда не денутся. Камень поет, и прекратить песню сможет только абсолютная тьма, а в живом лесу даже ночью хоть блик света, а найдется.