|
Какие-то джинсы, не то польские, не то турецкие, какая-то рубашка, чуть светлее штанов, заношенные босоножки, похоже, действительно на босу ногу. Весь он выглядел каким-то запыленным – волосы, одежда, да и ногти не мешало бы привести в порядок. Увидев Свету, он бросил в стоявшую рядом урну недокуренную сигарету, попытался было встать, но остался сидеть. Похоже, просто для того, чтобы быть незаметнее. Человек, вставший со скамейки, потом снова севший, уже обращает на себя внимание.
Света присела на некотором расстоянии. Парень сидел, поставив локти на колени и глядя прямо перед собой. – Хорошо выглядишь, – проговорил он, помолчав. – А чего мне выглядеть плохо? Ты ведь еще не поработал надо мною. – Хочешь, я скажу тебе одну вещь... – Скажи. Интересно даже. – Я ничего не помню. Представляешь... Я совершенно ничего не помню. Из того, что произошло. – А как меня зовут, помнишь? – Ладно, Света, ладно... Я говорю то, что есть. – Может, это и не ты был? – Может... – Вон ты куда гнешь... – Я никуда не гну. Я делюсь с тобой тем, что есть. – А как кровь с себя смывал, помнишь? – Нет. – Так ведь и одежда на тебе должна быть в крови. Не голым же ты домой добирался. – Я сжег всю одежду. – Почему? В крови была? – Да. В крови. Я тоже весь порезался... А как все произошло, не помню. Ничего не помню. Провал. – А раньше резал детей? – Не помню. – Напомнят. – В каком смысле? – Такие случаи в картотеки собирают. Им достаточно взять тебя и про все другие случаи напомнят. Память твою освежат. Подозреваю, ты и в других местах наследил. Фотки покажут, экспертизы, отпечатки... Это милиция не нашла твоих следов. А я-то их сразу увидела, сразу поняла, какой гость навестил Лену... – И какие же я следы оставил? – Парень наконец распрямился и в упор посмотрел на Свету. – Оставил, дорогуша. Следы всегда остаются. – Света, сделанного не вернешь, но я не вру... Говорю же – провал в памяти. – И что из этого следует? Провал у тебя случился в одном месте, писька наслаждения потребовала, крови захотелось детской... И что из всего этого следует? Парень долго молчал, хотел было закурить, но спрятал сигареты и, поставив локти на колени, опять уставился в просвет между киосками. – Ну не такая я уж сволочь! Может, больной? – В его голосе прозвучало нечто вроде надежды. – А какая разница? Больной ты или здоровенький? В любом случае тебя уничтожать надо. А может, за тобой давно след тянется из трупиков, ножом исполосованных? Может, тебя по всей стране ищут? А ты тут на солнышке маешься – а может, я больной, а может, я не сволочь... А одежку окровавленную сжег. Значит, все понимаешь. Значит, и провалы у тебя как раз там случаются, где опасность светит. Света поднялась со скамейки, уже собираясь уйти, но парень успел схватить ее за руку. – Подожди. Я еще кое-что хочу сказать... Сядь. Света села. – Ты должна знать... Нам с тобой не разъехаться... Я всегда буду с тобой, хочешь ты того или нет. Я от тебя не отстану. – И будешь время от времени приходить ко мне с окровавленным членом? Отмываться будешь приходить? Трусишки твои я должна буду застирывать? Да? Кровь засохшую я буду из-под твоих ногтей выскребать, да?! Хочешь, скажу... Я тебя собственными руками удавлю. – Ладно... Разберемся... Это хахаль твой старый приехал? В поселке поговаривают, дочки твоей отец? – Ну? Ты что-то сказать хотел? – Передай ему – пусть не возникает. |
