Зато Бакхерст знал настоящий ответ.

Он был полон решимости подтвердить свои подозрения и выставить обоих бандитов, если они останутся живы, в качестве свидетелей против своего кузена Эдмунда.

Пока он лежал больной, ему приходила в голову мысль о том, что Эдмунд вряд ли будет сидеть сложа руки, узнав о его женитьбе. Но герцог не мог даже предположить, что кузен опустится до такой степени, чтобы послать наемных убийц в его собственное поместье.

Ситуация, в которой оказался его кузен, его непролазные долги и женитьба герцога могли заставить Эдмунда решиться на какие-то отчаянные действия. Стало быть, пока попытка не повторилась, необходимо предпринять контрмеры.

Отдавая указание о том, чтобы за разбойниками немедленно отправили бричку, доставили их в конюшню и задержали до прибытия начальника полиции, он решил, что сложившаяся ситуация обязывает его пресечь подобные выходки раз и навсегда.

По дороге домой его больше всего беспокоило состояние жены.

Он чувствовал, как она дрожит в его руках, ощущал ее бессильно откинутую голову на своем плече и понимал, что Сэмела близка к обмороку и его долг позаботиться о ней.

То, как жена, ни секунды не раздумывая, бросилась на помощь и тем самым спасла ему жизнь, убедило его в том, что Сэмела не только смелая девушка, но и обладает сообразительностью и быстрой реакцией.

Он нисколько не сомневался, что ни одна другая женщина из всех, кого он знал, не повела бы себя таким образом в такой чрезвычайной ситуации.

Любая другая сейчас бы стонала и истерично рыдала.

«Она поступила точно так, как я и ожидал от своей жены», — думал он.

Именно в этот момент герцог словно прочитал начертанные перед ним в небе огненные буквы: он любит свою жену.

Может быть, то, что он чувствует, просто восхищение и удивление: она, будучи такой миниатюрной и хрупкой, ради его защиты убила человека!

Однако он понимал, что его нынешнее чувство — то самое, с которым он боролся в последние дни, не желая признаться себе, что полюбил Сэмелу.

Она была для него той самой розово-белой орхидеей. Чистая и юная. В тот момент, когда он меньше всего ожидал этого, она пробралась в его сердце и заняла то место, которое еще не занимала ни одна женщина.

«Откуда в ней такое?» — спрашивал он себя.

Бакхерст чувствовал, как гулко стучит его сердце и тело пульсирует от желания, когда она сидела в седле, так тесно прижимаясь к нему. Но насколько это чувство было сильнее тех ощущений, которые он прежде испытывал десятки раз с другими женщинами!

Это было то самое всепоглощающее, огромное чувство, в существование которого он до сих пор не верил. Но, бесспорно, оно захватило его, и это была любовь, которую он предвидел и искал, еще когда был молод и наивен.

Это была та самая любовь, которая царила в искусстве, музыке и поэзии. Любовь Ромео и Джульетты, Данте и Беатриче, любовь трубадуров Прованса.

«Такого не может быть!» — говорил герцог сам себе.

Но сердце отвечало: «Да».

Подъезжая к дому, он вспомнил слова Иейтса: «Ее светлость одаривает каждого именно тем, к чему человек подсознательно стремится…»

«И в конце концов оказывается, что это — любовь», — размышлял герцог.

Ему хотелось посмеяться над собой за романтическую сентиментальность, но он понимал, что это не поможет.

Это любовь бередила его мозг, сердце и тело, и оказалось, что он уже давно мечтает поцеловать свою молодую жену.

Он удерживал себя от этого, лишь не желая сдаваться своему закоренелому предубеждению против брака, а также потому, что ждал подходящего момента.

Но сейчас он подумал о том, что, если бы не ее мужество, подходящий момент мог не наступить никогда и он лежал бы трупом на лесной тропе, а Эдмунд бы стал пятым герцогом Бакхерстом.