«Ты не похожа ни на кого, — вел он молчаливый диалог с Сэмелой, — но именно тебя я ищу всю жизнь, сам не сознавая этого».

Но сейчас главным было защитить ее, сделать так, чтобы она не была вовлечена в историю, состряпанную Эдмундом.

Когда герцог отправил жену домой, а сам поехал к конюшне, он продумывал, как будет говорить о случившемся. Он был полон решимости объяснить все очень убедительно и добиться, чтобы Сэмела никоим образом не была в этом замешана.

Свою версию происшедшего он изложил сначала старшему груму и другим конюхам, которые слушали его с замиранием сердца.

— На меня напали два разбойника, — рассказывал он, — поджидавших на тропе в Северном лесу. Когда мы выехали из дому, я заметил, что ее светлость взяла с собой хлыст с потайной рапирой, который я привез из Индии.

Об этом хлысте, конечно, было известно всем в поместье.

— Я подумал, что ее светлости опасно пользоваться этим хлыстом, поскольку она могла ненароком нажать кнопку, обнажить рапиру и пораниться, поэтому я уже приторачивал хлыст к своему седлу, как вдруг на меня напали двое разбойников, выскочивших с обеих сторон тропы из кустов.

Слушатели ахнули, а герцог продолжил:

— Мне удалось отбить нападение одного и вонзить рапиру в шею другого разбойника. Потом я спешился и сбил с ног первого из них, а в это время Крестоносец ускакал к озеру.

Его рассказ, насколько он понимал, вполне укладывался в их представление о том, что могло случиться в лесу, и, судя по их восхищенным лицам, он убедил их в правдивости сказанного.

Отправив бричку за разбойниками, он вернулся в дом и стал поджидать начальника полиции.

К счастью, полковник Стоунер был его старинным другом и, когда узнал, что произошло, тут же примчался к герцогу.

— Необходимо обязательно выяснить, кто стоит за их спиной, — твердо сказал полковник, — и кто им заплатил.

После того как герцог рассказал полковнику свою версию случившегося, они пошли в конюшню, где оба бандита лежали в стойле, связанные по рукам и ногам.

Тот, что получил укол рапирой, был мертв, а второй так перепуган, что ради спасения своей шкуры готов был рассказать все. Он объяснил, что они лишь выполняли указания джентльмена, заплатившего им.

В их карманах нашли по десять гиней, выплаченных каждому, и грязный, помятый клочок бумаги, на которой был начертан план дома герцога и окружающей местности.

Примечания были сделаны почерком Эдмунда, поэтому не было большой нужды в описании заказчика убийства, которое дал бандит и которое, впрочем, точно совпадало с образом кузена.

Вернувшись в дом, начальник полиции предложил квалифицировать преступление как попытку грабежа с применением насилия.

Имя Эдмунда он предложил не оглашать на суде, но собирался от имени герцога поехать в Лондон и настоять, чтобы кузен с женой немедленно покинули Англию, так как в противном случае будут арестованы и обвинены в заговоре с целью убийства.

— Вы обещаете сделать это для меня? — спросил герцог.

— Несомненно, — ответил полковник. — Я считаю, что после сотрясения мозга вам не следует ехать, лучше останьтесь здесь и ухаживайте за молодой женой.

Улыбнувшись, он добавил:

— В конце концов у вас медовый месяц, а из-за болезни вы еще не имели возможности насладиться им вдосталь.

— Это так, — согласился Бакхерст.

Заметив, что полицейский бросил взгляд на бутылку шампанского, герцог поднялся, чтобы налить ему бокал, и сказал:

— Будьте добры, объясните ему — ведь вы знаете его столько же лет, сколько и меня, так что, возможно, он послушает вас, — что, пока он будет жить за границей, я буду выплачивать ему содержание в размере двух тысяч фунтов в год.