И — да. С этим точно надо что-то делать.

* * *

Мама была такого же мнения. Они втроем поужинали в номере, а потом Вероника снова вернулась к своим рисункам, а Кристина с Турой решили спуститься в бар гостиницы и выпить по чашке кофе.

— У девочки самый настоящий талант, — мама пригубила кофе. Такой же эспрессо, как и в чашке Кристины. — И с ним надо что-то делать. Ты говорила об этом с Марком?

Кристина кашлянула и отвела взгляд в сторону. О том, что произошло между ней и Марком, знали только Лола и Федор. И то — в самых общих чертах. Как оценивают ее отношения с Марком родители, что они об этом думают — у Кристины даже предположений на данный счет не было. Она с родителями это не обсуждала, ни разу. Но судя по их реакции на Веронику — они эти отношения как минимум не порицают.

— Я… — Крис еще раз кашлянула. — Не совсем. У меня есть одна идея на этот счет. Кто мог бы заняться обучением Вероники.

— Гвидо?

— Нет, его зовут Людвиг. Он совершенно удивительный человек. И одаренный художник.

— Судя по имени, он не из России? Где ты с ним познакомилась?

— У Лены.

На лицо мамы словно опустилась невидимая шторка. Вернувшись из Норвегии, Кристина попыталась рассказать, как живет Лена. Но по реакции мамы поняла, что это тема ей… Нет, даже не неприятна. Болезненна — вот так точнее. Поэтому Крис ограничилась лишь самым общими словами — про то, чем занимается бывшая миссия Ларса Реннингена.

— Знаешь, — мама в один глоток ополовинила свою чашку с кофе. — Я заказала новое оборудование, самые последние разработки. Для работы именно с ожоговыми рубцами. Оно будет смонтировано на следующей неделе. Специалисты для работы на нем уже обучены.

Кристина молчала. Спряталась за чашку с кофе. Почувствовала, как ее руки коснулись мамины пальцы.

— Почему ты не хочешь? — Кристина по-прежнему молчала. — Не наказывай себя за чужие грехи, девочка моя.

Кристина вздрогнула.

— Знаешь, то же самое мне сказала Лена. Ровно те же самые слова. Задала тот же вопрос про шрамы и тоже сказала про грехи. И кофе она пьет такой же, как ты и я — черный, без сахара, крепкий.

Они молча допила кофе. На столе остались стоять две белые пустые чашки.

— Давай сделаем так. Я отвезу Веронику к Людвигу — если Марк даст согласие. А ты опробуешь наше новое оборудование.

— Мама… — Кристина резко встала. Звякнули на столе чашки. Мамины руки крепко обняли Кристину.

— Никто не будет тебя любить так, как я, девочка моя.

Одни и те же слова. Один и тот же горячий, крепкий, без сахара кофе.

* * *

Марк почувствовала укол тревоги, когда телефон отобразил входящий от Туры. Он уже знал, что Тура летит с Вероникой в Осло. И про какого-то совершенно удивительного Людвига знал, и про одно красивое суровое место на севере Норвегии знал.

Обо всем этом сообщила ему Лола. Позвонила и совершенно спокойным и деловым голосом сообщила о том, какой план составлен по развитию изобразительного дара Вероники.

Марк знал, что Вероника рисует. Ему нравились ее рисунки, но он ничего не понимал в искусстве и считал, что просто необъективен, как всякий родитель. А теперь вот Лола, ссылаясь на Гвидо и собственное мнение, говорит, что Веронике надо учиться, серьезно учиться живописи, что у нее талант. И для начала ей надо позаниматься с одним человеком. Художником, который живет в Норвегии и который сам является достаточно особым человеком. Марк внимательно выслушал Лолу — про однорукого художника Людвига из далекой Норвегии, про реабилитационный центр, которым руководит бабушка Кристины — оказывается, Марк был знаком еще не со всеми членами клана Кузьменко.