— Долг, наверное, был солидный, — заметил Гордон.

— Уверяю вас, это так! — воскликнул Хаммерби.

— Вам здесь не очень одиноко?

— Это мне по вкусу. Здесь у меня есть время для раздумий и пополнения своих знаний, а кроме того, — он покраснел, и на лице его появилась наивная смущенная улыбка, — я всегда хотел жить в замке! Я вырос в лачуге, мне не стыдно об этом говорить, и в детстве я часто мечтал о том дне, когда собственными усилиями добьюсь процветания и у меня будет замок не хуже других. Детские мечты, мистер Гордон, иногда сильнее всех амбиций. Моя мечта осуществилась, я счастлив об этом сказать, хотя мне очень жаль, что это произошло при подобных обстоятельствах. Что же касается одиночества, то, если мне захочется человеческого общения, поблизости находится деревня, и, хотя никто из жителей никогда сюда не заходит, мне ничто не может помешать туда отправиться. Потом, здесь есть миссис Дрейк, моя экономка, и Хансон, выполняющий самые разные работы. Нет, уверяю вас, мистер Гордон, мои дни здесь заполнены работой и учением, и если даже через несколько недель меня отсюда выселят, о времени, проведенном здесь, у меня всегда останутся самые лучшие воспоминания. Как жаль, что, для того чтобы я приобрел это поместье, с сэром Холдредом должно было произойти такое несчастье! Но так уж устроен мир; хотим мы того или нет, кто-то теряет, а кто-то находит!

— Как далеко отсюда до берега? — резко спросил Гордон.

— С полмили будет. Во время прилива можно слышать, как волны бьются о скалы.

— Прогуляемся до берега, Костиген, — поднялся Гордон. — У меня есть странная склонность гулять в тумане, и меня привлекает шум моря у этих северных берегов.

— Как вам угодно, сэр, — сказал Хаммерби. — Вы должны простить меня за то, что я с вами не пойду, но холодный ночной воздух и чрезмерные нагрузки мне вредны. Если хотите, я пошлю с вами Хансона.

— Нет, нет, не надо. К скалам ведет прямая дорога, не так ли? Мы и сами благополучно дойдем. И можете нас не ждать, мы, наверное, там немного задержимся.

Они шли молча, пока замок Таверела не скрылся в тумане у них за спиной. Оба флегматично пробирались сквозь густой сырой туман, попыхивая трубками. Далеко впереди слышался слабый шум моря. Вокруг, насколько можно было разглядеть сквозь туман, простирались голые пустынные болота.

— Наверное, Джозеф Таверел задолжал нашему другу Хаммерби кругленькую сумму, — размышлял Гордон.

Костиген засмеялся.

— Я тоже так думаю. Все поместье пошло в уплату долга. Ба! Хаммерби надавил на Таверела и, если хотите знать, вытряс из него все денежки.

— Хотите сказать, что он его шантажировал — угрожал ему тюрьмой? Что ж, это достаточно правдоподобно. Я не верю, что Таверел предложил передать Хаммерби поместье. Полагаю, идея принадлежала Хаммерби. Он всегда мечтал о поместье в Англии, а тут ему представился случай приобрести поместье за полцены. Ему стыдно признаться, что он заставил Таверела… нет, я нисколько не симпатизирую этому убийце. Вероятно, он с радостью променял свое родовое гнездо на свободу.

— А зачем мы остались ночевать в поместье? — резко спросил Костиген.

— Без всяких особых причин. В этом деле не за что зацепиться — если это можно назвать делом. Я должен сделать для Марджори все, что в моих силах, но не вижу ни единого намека на разгадку. Мне от всей души жаль девочку, к тому же меня преследует мысль, что сэр Холдред исчез не случайно.

— Местные жители говорят, что его похитили призраки давно умерших Таверелов.

— Ну, это вздор! Мы, однако, уже подошли к берегу!

Перед ними предстали дикие, голые, зазубренные скалы, у подножия которых лениво переворачивались серые волны.