Он встал и легко, словно соломенную куклу, понес тело своего друга. Наклонившись, он поднял какой-то предмет, упавший в страшный момент смерти британца.

— Не забудьте вашу трубку, Гордон, — тихо, словно разговаривая с живым человеком, пробормотал Стивен Костиген. — Иногда трубка лучший друг человека, а иногда и единственный.

Небрежно неся одной рукой сто шестьдесят фунтов тела стройного мускулистого британца, Стивен Костиген рассеянно возвращался по болоту, а дорогу ему освещал только роковой свет пылающего дерева. В другой руке Костиген нес трубку Гордона.

— Курительная трубка, да? — спросил Костиген своего мертвого друга. — Неплохая вещица. Приятно в руке подержать. Затягиваться, наверное, тоже приятно, а, Гордон? В такую грозовую ночь ничто не утешит лучше хорошей трубки!

Он устало прошел под арку в огромный холл замка Таверела, не обращая внимания на дождевую воду, капающую с носа и подбородка, с одежды и рук, не обращая внимания на отвратительную желтую грязь, отмечающую каждый шаг его добротных, крепких сапог.

— Ну вот вы и дома, Гордон, — сказал он, положив тело друга рядом с телом слуги Хансона. — Отдохните хорошенько возле огня, Гордон, — бессвязно бормотал Костиген.

Он выпрямился и уставился на высокое окно, ближайшее к роковым доспехам. Внезапно снова охваченный ужасом и гневом, Стивен Костиген оборвал свою фугу. За окном, поддерживаемое, по-видимому, только ветром и туманом, на него смотрело то же самое отвратительное желтое лицо!

Из дальнего конца комнаты эхом отдавался чей-то жуткий голос.

Стивен Костиген отскочил от своего места у окна. Мгновение спустя он был готов противостоять любой опасности. Он широко расставил ноги, стоя на цыпочках, чтобы в любой момент переменить позицию или прыгнуть в любом направлении. Сжатые мощные кулаки были подняты и готовы встретить любого врага и нанести сокрушительный удар, предотвратив тем самым любое нападение в самом начале. Однажды Костиген это уже проделал, к немалому удивлению хвастуна-техасца, предложившего мешок чистого золота против тощего кошелька Костигена, думая, что, заключив беспроигрышное пари, он вдоволь посмеется. Техасец ожидал, что тот не примет вызов, но Костиген был тверд и нанес противнику такой сильный удар, что бедняга больше часа пролежал без сознания.

— Стивен, — донесся из-за гобелена чей-то сверхъестественно-жуткий голос. — Стивен, ты здесь? Ты меня слышишь, дорогой?

На этот раз Костиген, ошеломленный, зашатался, как пронзенный шпагой тореадора бык. У него звенело в ушах, и он слышал только биение своего сердца и этот таинственный голос. Будь это холодный, беспощадный голос Катулоса, он бы знал, как поступить, но это была…

— Зулейха! — только и сумел промолвить Костиген.

— Да, Стивен, это я, Зулейха! Стивен, перестань преследовать Хозяина! Пожалуйста, Стивен, неужели ты не видишь, как он силен, не видишь, на что он способен? Если тебе дорога жизнь, Стивен, остановись. Хозяин уничтожит тебя, как уничтожил Джона Гордона, как уничтожает всех своих врагов!

— Он уничтожил Гордона? Разве Катулос распоряжается молниями? — разыгрывал удивление Костиген и медленно, крадучись ступая по холодным камням, приближался к гобелену, из-за которого доносился голос Зулейхи.

— Катулос всесилен, Стивен, — голос Зулейхи звучал неестественно.