Софи остановилась и, поддавшись внезапному

порыву, бросилась на шею оторопевшему Демьяну, покрывая его лицо многочисленными поцелуями,

— Дёма, Дёма, — шептала девушка, крепко-крепко прижимаясь к нему всем телом. — Я такая дурак набитый, да?

— Ну, с чего ты взяла? И не дурак ты, — как мог, старался успокоить Софи совсем растерявшийся Демьян. — Ты мне тоже очень нравишься, Софи. Честное слово…

Он и не предполагал, что вызвал в ней столь сильные чувства.

Наконец, проплакав, сколько положено, Софи успокоилась, промакнула глаза малюсеньким платочком с вышитыми вручную инициалами и лучисто улыбнулась ему.

«Ладно, чего уж там, давай двигаться дальше», — говорили её глаза и улыбка.

— Идём, дорогой, — сказала Софи, смирившаяся с неизбежностью злодейки-судьбы, и такая милая, что у Демьяна аж сердце защемило.

«Черт, с этими девчонками не поймёшь: то она на тебя с кулаками бросается, то все прощает, — думал он, медленно бредя по песку. — Когда в Большой город ехал — мечтал о девчонках, вроде тех, с журнальных обложек, а теперь уж и жалею об этом».

Пройдя мимо оставленных шезлонгов, расставленных полукружьем у большого зонта с надписью «Coca-Cola», молодые люди, все так же держась за руки, вошли в маленькое кафе возле самого пляжа. Лишь несколько старых выщербленных каменных ступенек отделяло крохотный павильончик от тёмных волн, с шумом накатывающих на песок и разбивающихся о ступеньки брызгами, в которых играла бликами радуга.

Усевшись за столик и заказав подошедшей официантке два кофе, Демьян и Софи стали глядеть друг на друга.

— Эта русская, она очень опасна? — с напускным безразличием спросила француженка.

— Очень.

Тут Демьян Пятак взял руку девушки в свою и нежно уставился на неё. Девушка улыбнулась ему одними губами, но её глаза оставались все такими же заплаканными и грустными, словно уже попрощавшимися со своей так внезапно возникшей, но такой недолговечной любовью.

— Помоги мне ещё раз, Софи, — попросил Дёма, трогательно и нежно глядя на неё.

«Господи, ну за что мне такое счастье и такое горе? — спрашивала себя Софи. — Будто бы я — героиня романов Федора Достоевского. Несчастная и одинокая».

Официантка принесла кофе.

— Она очень красивая? — неожиданно спросила Софи.

И хотя француженка не уточнила, о ком спрашивала, Демьян сразу же догадался.

— Да. Поля, она красивая.

Софи посмотрела на то место, где горизонт сливался с морем и где за много-много миль находилась страна, где родился человек, полагавший, что люди произошли от обезьян. Сама-то она не верила в теорию английского естествоиспытателя Дарвина.

«Нет, не от обезьян. В нас есть частица Божия. А Господь Бог учил помогать всем людям», — думала про себя Софи, нежно улыбаясь Демьяну.

— Ты любишь её, — медленно и тихо повторила девушка. — У меня к тебе просьба. Когда приедешь в свою далёкую Россию, пришли мне открытку. Или лучше фотографию, где ты с ней. Я просто хочу на неё посмотреть.

Демьян удивлённо посмотрел на француженку. Он, как-то, ещё в далёком детстве, слышал от бабки, что есть такие люди, которые верят в чёрную магию, и что с помощью фотографии можно наслать на человека разные болезни и даже смерть. Но он и сам в эти бредни не верил, и думал, что Софи не из тех, кто будет, безлунной ночью на перекрёстке четырех дорог, с отрубленной головой петуха в одной руке и с чёрной свечой в другой, произносить идиотские заклинания над фотографией своей соперницы.

— Хорошо, я пришлю фотографию, — пообещал Демьян.