Теперь следовало подготовиться к дальнейшим действиям. Владимир жестом велел Виталию как единственному из них троих понимающему по-арабски караулить у дверей, двум другим оставалось только ждать и быть готовыми к битве.

Владимир оперся спиной о стенку и устало прикрыл глаза. Сколько времени прошло, он не знал, только почувствовал возле себя слабое движение.

– Четыре араба, – раздался возле уха шепот Милевского. – Один из них сказал, что Мулла распорядился пристрелить нас и скормить собакам.

– Ясненько, приготовьтесь. Будем козлов мочить, когда они нас на свет вытащат.

Никто Панчуку не стал перечить, Виталий Милевский, заложив руки за спину, улегся между Панчуком и Качмалой.

Наконец дверь отворилась, темноту чулана пробила ярко-желтая полоса света. В следующую секунду в дверном проеме одна за другой промелькнули три неясные тени.

Вошедшие арабы с пленниками не церемонились, ухватив за ноги, потащили к выходу.

В соседней комнате их поджидал еще один араб. Владимир его сразу узнал, это был один из личных инквизиторов Муллы, тот, что пытал Шатуна и его товарищей.

Смуглолицый здоровяк теперь был одет в длинную просторную рубашку из хлопчатобумажной ткани, скрывающую бугры его мышц. Палач даже не посмотрел на втаскиваемых в комнату пленников, он был занят серьезным делом. Держа в правой руке американский автоматический пистолет «кольт М1911», левой накручивал на ствол толстый цилиндр черного глушителя. «Этот – самый опасный», – отметил про себя Панчук, обратив внимание на то, что из четверки арабов только палач вооружен. Шатун позволил дотащить себя до середины комнаты. Оказавшись в нескольких метрах от инквизитора, он сгруппировался, резко дернул ноги на себя и сильным рывком рванул на себя араба. Тот подался назад и тут же, получив сдвоенный удар ногами в грудь, безвольным кулем полетел в дальний угол.

В ту же секунду Панчук вскочил на ноги и, крикнув по-французски: «Кончай их!» – бросился к палачу. Тот попытался вскинуть руку с пистолетом, но опоздал на какую-то долю секунды, и ребро ладони Шатуна, как меч средневекового рыцаря, обрушилось на шею араба, дробя вершину позвоночного столба.

Качмала и Милевский не заставили себя долго ждать. Олег ловкой подсечкой сбил «своего» араба с ног и, когда тот упал, перевернулся через левое плечо, а оказавшись рядом, изо всей силы вонзил тому локоть в нос, вгоняя хрящи в мозг.

Виталий также сбил «своего» араба с ног и, позволив тому встать, ударом в солнечное сплетение нейтрализовал, а потом ухватил за шею и провернул до хруста позвонков.

Шатун подобрал с пола пистолет, передернул затвор и коротко скомандовал:

– Ну все, ходу, мужики. Главное, теперь унести ноги подальше отсюда, а «разбор полетов» проведем позже.

Втроем они выскочили из комнаты, пробежали по узкому, слабо освещенному коридору и выбрались наружу.

Распахнув тяжелую дверь, Шатун первым оказался во дворе. Особняк Ибрагима оказался напротив. Как сообразил Владимир, их держали в подсобном помещении, видимо, специально оборудованном для допросов подозрительных кандидатов в наемники.

Сам хозяин усадьбы стоял в центре двора в окружении нескольких слуг, вооруженных короткоствольными автоматами.

«Станция Березайка, кому надо, вылезай-ка», – совершенно не к месту промелькнуло в голове Панчука. Профессиональный военный, он мгновенно оценил шансы на выживание и отчетливо понял: они равны нулю. Но сдаваться легионеры не собирались.

Но, прежде чем Шатун успел что-то предпринять, Мулла в примирительном жесте поднял свою единственную руку и громко произнес:

– Не спешите покидать мой дом. Это была всего лишь проверка, которую вы с честью выдержали.