Изменить размер шрифта - +
Я бы мог и дальше биться головой о камень. Мне упорства не занимать. Но ведь надо было на что—то жить. Поссорился с братом. Перебрался сюда и занялся своим ремеслом.

Он замолкает, продолжая смотреть на меня своими мягкими карими глазами, словно пытаясь угадать, глубоко ли я вник в его «одиссею» или слушаю только из приличия. Потом добавляет:

— Если бы вкусы моего профессора совпали со вкусами членов совета, я бы мог получить «отлично». Если бы я представил свои картины годом раньше, выставка бы состоялась… Несколько таких совпадений, и успех обеспечен. Вы можете сказать, что мне недостает таланта. Но талант, товарищ инспектор, не всегда сразу выявляется. Чтобы понять, есть он у тебя или нет, нужны годы. А разве мало посредственностей, которые процветают?

— Наверно, бывают и такие случаи, — замечаю я осторожно. — Хотя, говоря откровенно, область, которой вы коснулись, слишком далека от моей профессии. Я, знаете ли, специализируюсь главным образом на убийствах. И то не как практик…

— Знаю, — усмехнулся Филип. — Извините мои излияния, но ведь вы понимаете, когда у человека рана…

— Конечно! Важно, чтобы она не кровоточила. Тогда со временем рана затянется, если, разумеется, она не смертельна.

— До этого еще не дошло. Кое—как держимся на поверхности. Вообще я привык смотреть на жизнь спокойно.

— Вы действительно кажетесь спокойным человеком. Даже сейчас, рассказывая о своих горестях, ни разу не повысили голоса. И как могло случиться, что вы, с вашей выдержкой устроили скандал в ресторане?

— Знаете, и камень иногда закипает.

— От ревности, что ли?..

— Еще что! Ревность!

— По крайней мере вы так написали в своих показаниях.

— А что скажешь в нескольких строчках показания? И какая вообще польза от разговоров, когда тебя только что привели на аркане?

— От правды при всех случаях польза.

— Верно, и у меня не было намерения ее скрывать. Но истина чаще всего вещь сложная. Чем старательнее объясняешь эти сложности, тем меньше тебе верят. Поэтому иной раз самое лучшее — пустить в ход примитивный мотив, чтобы все были довольны.

— А какой мотив был настоящим?

— Надо опять начать издалека…

— Начинайте, если хотите, с самого начала и вообще не стесняйтесь. У меня лично есть время.

— Надо, пожалуй, начать с того, что я не обещаюсь с художниками. Отчасти потому, что меня не признают художником. И хотя мне уже тридцать, я нахожу больше общего с молодежью, чем со сверстниками. Постепенно в «Берлине», куда я заходил выпить чашку кофе, возле меня стала вертеться молодежь. Вы, возможно, скажете, что я думаю только о себе. Это не так. Я испытываю глупую потребность заботиться о других. Я хочу быть кому—то нужным. Мало—помалу двое—трое этих юнцов меня заинтересовали. У каждого из них была своя рана: один не сдал экзамены, другой сник при первой неудаче, третий пустился во все тяжкие. Спас был зол на весь мир. У Моньо имелись все шансы стать алкоголиком еще до окончания университета, если он вообще думал его кончать. Я хотел им помочь… Естественно, не проповедями и назиданиями — молодежь не любит этого. Я просто старался им показать, что, кроме грязи, в этой жизни есть и другое. И, не приписывая себе особых заслуг, могу сказать, что кое—что мне удалось. Дора и Магда научились прилично одеваться, прилично вести себя, даже до известной степени прилично говорить. Они поставили крест на своем прошлом. Спас стал серьезнее относиться к занятиям. Некоторые сдвиги наблюдаются даже у Моньо. Но с ним было потяжелее, потому что у Моньо совершенно нет воли…

Я терпеливо слушаю: такова моя профессия.

Быстрый переход