Вокруг него раздавались восторженные звуки лезвий, вонзающихся в плоть, человеческие крики ужаса, когда их убивали тролли. Большинство из них были слишком подвержены панике даже для того, чтобы сражаться, а не немногие, кто попытался, были убиты мгновенно. Когда его армия сошла на них подобно волне смерти, оставшиеся люди развернулись и побежали к Пламени, предпочитая смерть от огня, чем от рук троллей. Воздух наполнился криками людей, запахом горящей плоти, когда один за другим все эти Хранители Пламени, лучшие воины людей, были убиты.

Везувиус откинул голову назад и посмотрел на небо, широко улыбаясь, наслаждаясь величайшим моментом в своей жизни. Перепачканный кровью, сжимая в руках алебарду, он закричал в небеса от радости. Он знал, что все это – только начало. Нет ничего, что могло бы его остановить.

Наконец, Эскалон будет принадлежать ему.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Теос летел над Эскалоном, дыша огнем, не переставая. Он оставил шрам вдоль Эскалона, который останется навсегда. Его ярость была бесконечной, он решил не останавливаться до тех пор, пока эта земля, похитившая его яйцо, не будет уничтожена.

Снова и снова поджигая землю, уничтожая целые ряды деревьев, он вдруг что то услышал. Это был шум, который Теос услышал даже посреди своего разрушения, такой первобытный, такой близкий его душе, что это заставило его подняться в небеса, остановить поток пламени и прислушаться.

Звук раздался снова.

И снова.

Теос ощутил трепет, когда узнал этот крик. Ошибки быть не могло: этот крик принадлежал дракону, детенышу дракона. Он знал, что впервые слышит крик своего сына.

Теос развернулся и быстро полетел на этот безошибочный звук, наполняющий его сердце надеждой. Теос летел низко, всматриваясь вниз, преисполнившись решимости, все его тело было наэлектризовано. Его ребенок кричал о помощи, он звал его.

Теос увеличил скорость, полетев быстрее, чем когда либо в своей жизни, преодолевая мили Эскалона одним взмахов крыльев. Он летел над холмами, реками, лесами. Теос чувствовал, что его ребенок близко. Очень близко.

Постепенно, далеко внизу, Теос начал что то различать. Он увидел очертания растянувшегося каменного здания – форта с желто голубым флагом. Внутри сновали тысячи пандезианских солдат, подобно муравьям, и там, в центре форта, он увидел то, что разбило его сердце на осколки.

Его ребенок.

Это был детеныш дракона, привязанный к столбу в центре каменного двора, перевязанный веревками. Он кричал, звал его. Вокруг него находились пандезианские солдаты с длинными пиками в руках, которыми они тыкали в него, пронзая его нежную плоть. С каждым ударом ребенок Теоса кричал в агонии и с каждым толчком ярость Теоса усиливалась. Внутри него словно возник вулкан, пока его ярость не достигла переломного момента. Он был готов уничтожить целый мир.

Теос никогда еще не ощущал такую ярость, она ослепляла его. Он нырнул вниз с молниеносной скоростью, почти не думая, открыв пасть и собираясь выпустить огонь, превратить этих людей в пепел. Но он понимал, что рискует выпустить огонь и на своего собственного ребенка.

Теос выпустил огонь в форме большого круга, поджигая периметр двора, сжигая заживо десятки солдат сразу. Он нырнул ниже, размахивая своими огромными крыльями, сбивая куски стены, которые падали и убивали еще больше людей. Теос пролетел мимо своего ребенка, почти коснувшись его, после чего снова сделал круг, желая убить всех мужчин вокруг детеныша, прежде чем спасти его.