|
И никто ничего не заподозрит. Идеальное укрытие! Я подумал. Ничего другого в голову мне не приходило — значит, нужно было отрабатывать предположения Али. — И как проверить мечети? — Никак! — отрезал Али. — Даже мне, правоверному мусульманину, не позволено будет войти во внутренние покои мечети. Если я буду ходить по разным мечетям, даже если и не высматривать ничего, а просто совершать намаз каждый раз в другой мечети — это вызовет серьезные подозрения. Тем более что каждая мечеть принадлежит конкретной умме и там все друг друга знают. Ты же, даже если просто будешь шататься без дела вокруг мечети в мусульманском квартале, можешь попасть в беду. Здравствуйте, приехали. От чего шли, к тому и пришли… — Вообще никак? — Никак! — твердо повторил Али. — Совсем никак. Только засветимся. Я отхлебнул совсем остывший кофе. Какая-то мысль вертелась в голове еще со времен разговора с Иваном Ивановичем… — Слушай… А остальные наши где? Ведь если мы работаем автономно — может получиться так, что мы друг другу помешаем… — Наши? — скептически хмыкнул Али и тут же поправился, вспомнил. — Извини… Про наших я знаю не больше, чем ты… И тут мысль родилась, да не просто родилась — засияла во всей красе! И именно эта насмешка Али помогла мне понять, что мы должны дальше делать! — Как ты меня назвал? — Когда? — Сейчас ты хмыкнул, когда я сказал «наши». Помнишь, на корабле ты меня называл предателем… — Извини, Ворон, — Али приложил руку к сердцу, как это делали турки. — Честное слово, извини. Просто забыть сложно, как ты наш курс на Питер променял. Мог бы и остаться… — Да прекрати ты извиняться! Ты назвал меня предателем — но это же гениально! Именно это мы и должны сделать! — Тише ты! — теперь настала очередь Али одергивать меня. — Ты о чем? Что мы должны сделать? — Предать! Нам — верней не нам, а тебе — для того, чтобы тебе поверили, нужно стать предателем! — Ты в своем уме? — недобро глянул на меня Али. — В своем! Такого никто не ждет! Здесь привыкли к тому, что местные кадры могут предать! Предают полицейские, жандармы — почему не может предать флотский офицер?! — Потому что он давал присягу, черт тебя дери! Я резко тормознул, по лицу Али понял, что из моего замысла он не понял ровным счетом ничего, а я, если буду продолжать в том же духе, могу запросто получить по физиономии… — Давай-ка пересядем в машину. В мою, если не возражаешь… Бросив на стол несколько монет — обед здесь был раза в три дешевле, чем в Санкт-Петербурге, — мы перешли улицу, расположились в моем экипаже. В тесноте, но не в обиде. Я покрутил рукоятку магнитолы, увеличивая громкость звука. Проигрывался диск с классической музыкой — Леонкавалло, «Паяцы»… — Теперь слушай меня! Внимательно слушай и, прежде чем ответить — думай! Ты мусульманин, верно? — Верно… — Али непонимающе смотрел на меня. — Ты мусульманин с детства, и твой отец мусульманин, и все твои родственники — тоже мусульмане, ведь так?! — Так. Мой отец даже хаджи… — А теперь ответь, Али, — только прежде, чем ответить, подумай очень и очень хорошо. Если ты, мусульманин и сын хаджи, придешь к террористам и скажешь, что не можешь больше смотреть, как русские угнетают истинную веру, что не можешь больше жить в безверии и служить русским, — скажи, Али, они тебе поверят?! Прежде чем ответить, Али долго смотрел куда-то перед собой… — Да, Ворон, поверят… — наконец глухим голосом сказал он. |
