|
Тебе когда на сборы идти? — А что? — А то! Тебе пока что хулиганство светит и сопротивление полиции при задержании. Сейчас оформлю материал, передам тебя станичному атаману — по этим статьям тебя сход имеет право судить. Атаман на сходе возьмет розги да вложит тебе ума по голой-то заднице. А если будешь кочевряжиться — массовые бесчинства — до десяти лет каторги! — Лучше бы черным ума вкладывали… — Ну вот ты мне и обскажешь, кто тебя надоумил с черными сражаться, — добродушно проворчал следователь, беря в руки инструмент своего труда и пододвигая к себе бланк протокола допроса. — Давай снова. С чувством, с толком, с расстановкой… Фамилия, имя, отчество… — Тимофеев. Александр Саввич… — Вот и хорошо… Александр Саввич… Возраст? — Шестнадцать скоро… — Скоро — это когда? — Через полтора месяца… — нехотя буркнул пацан. — Через полтора месяца… — эхом повторил следователь, ручка стремительно бегала по бумаге, старая гвардия предпочитала заполнять протокол вручную, не на компьютере… — вот и хорошо. Хороший себе подарок на шестнадцатилетие преподнес… Проживаешь где? — Кафрия. Долина Бекаа. Следователь записал установочные данные, скороговоркой прочитал права и обязанности, отложил в сторону ручку. Посмотрел на пацана пронзительным, совсем не сочетающимся с безобидной внешностью, взглядом. Внимательно так посмотрел, пристально, этот взгляд вырабатывается у опытных полицейских следователей с годами. Не выдержав, пацан опустил глаза в пол… — Рассказывай. Кто тебя надоумил строительную арматуру в руки взять, идти в мусульманский квартал машины поджигать, погром учинять. Или сам домыслил до такого? — Точно так… — Неужели? И остальные, что с тобой были, — они тоже сами это умыслили? — Не знаю… Я за других не ответчик… Чужая душа — потемки… — Это уж точно… — сочувственно вздохнул следователь. — Тебе бы за себя-то ответить… Ты в какие войска идти хочешь? — В десант! — не задумываясь, брякнул парень и только потом ощетинился: — А вам какое дело? — Да в принципе никакого… Только вот в десант с судимостями не берут. А ведь я могу и дело твое передать атаману вместе с тобой. Тебе без разницы, все равно на сходе голой задницей сверкать, что так, что так. А судимости не будет. И подумай, парень, — я ведь не предлагаю тебе друзей сдавать. Меня интересует, были ли среди вас незнакомые и кто придумал идти погром учинять? Ведь это не ты придумал и не твои друзья? — Нет… — Не вы. А кто? — Не знаю… Познакомились… — Где? — Около университета… Мы со станичными в город приехали, решили по набережной погулять. Тут видим — народ стоит. Решили посмотреть — что к чему. Там нам и обсказали все — мы сами не видели, что стряслось… — И кто обсказал? Как он выглядел? — Чернявый такой. В майке яркой с гербом. Лет двадцать пять, обычный такой… — Зовут как? — Михаилом… — Фамилии, конечно, не спросили… И что вам сказал этот Михаил? — Да много… Что черные дирижабль с детьми взорвали. Что у них там в кварталах ихних банды, что они с русских дань берут. Что они женщин наших насилуют… — Понятно. И потом он сказал, что надо идти громить. Так? — Не. Сначала постояли, послушали… — А где бутылки с бензином, арматуру взяли? — Так потом… Там у стройки машина была, в переулке стояла, с нее и раздавали. |
