Как ни странно, на этот раз Грейс не усомнилась в его словах. Она не сказала себе: «Он вернулся, ибо знает, что я осталась с Джейн одна, и боится, что потеряет свою власть над ней». Нет, она поверила Дональду.

То, что за время своего отсутствия он нисколько не утратил своей притягательности для Джейн, проявилось уже в следующую минуту. Вернувшись бегом со стаканом воды в руке, младшая дочь захлопотала над Дональдом, как заботливая мать над больным ребенком.

И глядя на них, Грейс понимала, что если она пойдет наверх и начнет собирать вещи, то ей придется уехать из Уиллоу-ли одной. Сейчас ей отстоять права на свою дочь удастся не лучше, чем много лет назад – свои права на Стивена. Она знала, что потеряет дочь навсегда, едва лишь предложит уехать и оставить больного отца.

Нет, если она, Грейс, собирается покинуть дом, ей придется сделать это одной. Но она не могла потерять и Джейн, не могла. Она лишилась двух других детей, но не могла потерять Джейн.

Она должна поговорить с Эндрю.„Эндрю… Эндрю… Она бросила взгляд туда, где он стоял, напряженно застыв, и смотрел на окно гостиной.

Грейс заставила себя встать и направилась к двери. Когда она вышла из комнаты, пожалуй, ни Дональд, ни Джейн не заметили этого…

Три недели спустя Дональд, как будто не желая, чтобы его слова расходились с делом, скончался. Таким образом, для Грейс отпала необходимость искать убежище у тети Аджи.

Дональд умер весьма драматично – это случилось в один из вечеров в церкви, на ступеньках алтаря. И кто же оказался рядом с ним в эту последнюю минуту? Разумеется, Кейт Шокросс.

Грейс не испытала чувства досады из-за того, что все произошло именно так: эта женщина действительно любила его. Но вот что вызвало у Грейс отвращение – то, как расписывала это событие сама почтмейстерша.

Позабыв обо всех правилах приличия, рыдающая мисс Шокросс открыто заявила Грейс, что Богу было угодно, чтобы Дональд умер у нее на руках, и что в последний миг на устах его было ее, Кейт, имя. Она была так убита случившимся, что вскоре рассказала об этой воле Бога всем.

Как обычно случается в подобных ситуациях, деревня зашумела.

Кейт Шокросс – самая настоящая дура, говорили многие, и к тому же бессовестная. Додуматься сказать такое!

Но потом люди стали вспоминать отношения викария и почтмейстерши, делать выводы. Да, не удивительно, что жена священника, бедняжка, в конце концов свихнулась. Все видели, как часто бегала почтмейстерша в Уиллоу-ли, когда хозяйка отсутствовала. Ах, поверите ли? И все действительно поверили.

Но потом, в Рождество тысяча девятьсот шестидесятого года, Пегги Матер заговорила.

ЧАСТЬ 3

Грейс сидела – единственная из собравшихся.

Она сидела на краю тахты, с опущенной головой, а взгляд ее был устремлен на крепко сцепленные руки, покоившиеся на коленях.

Рядом стоял Эндрю, его левая рука сжимала обивку дивана.

Справа от него, спинами к роялю находились Беатрис и Джейн, а на коврике перед камином – Стивен. Грейс заметила, что его колени время от времени судорожно подергиваются. Она не могла смотреть в глаза сыну и видеть, как из этого бледного бескровного лица струится ненависть. Кожа Стивена напоминала рисовую бумагу и была такой же гладкой. Он говорил, как будто выплевывал слова, наполненные ядом, слова, которые плохо сочетались с обликом подающего надежды слуги Бога. Но в данный момент Стивен был лишь молодым человеком, отчаянно защищавшим свое происхождение и каждой частицей тела отрицавшим родство с этим грубым шотландцем, который якобы был его отцом.

– …Даже если ты… если ты встанешь на колени и поклянешься на кресте, я все равно не поверю, ты слышишь? Я знаю, кто я есть, знаю, чья во мне кровь… чувствую это вот здесь, – он ударил себя в грудь, но жест оказался каким-то вялым и не впечатляющим – Я знаю, что унаследовал все черты моего отца.