— Константин, как я понимаю, был твоим любовником? — спокойным тоном поинтересовался Виктор.

Покраснев, она кивнула. Отпираться было бесполезно.

— Но я не могла предполагать, что он окажется такой дрянью, ведь это из-за него я попала в тюрьму! Это он всучил мне флакон с духами, в котором на самом деле был героин!

И она поведала о том, как задумала увезти Константина из России, подальше от его дружков по наркобизнесу, и как перед отлётом он подарил ей духи и тюбики с дорогой косметикой.

— Я принимала всё это за чистую монету, за знаки внимания с его стороны, — говорила Марина дрожащим голосом, — но в тюбиках наверняка была спрятана какая-нибудь контрабанда, потому что он, едва мы прилетели в Парагвай, сразу украл их у меня из чемодана. Хотя, может, украли бандиты, которые летели с нами в самолёте.

— Ты думаешь, в тюбиках была контрабанда?

— А что же ещё? Героин небось везли!

— Но если они изъяли у тебя тюбики, то им не было смысла подставлять тебя полиции, — проговорил Виктор задумчиво.

— Значит, боялись, что я их выдам. Больно мне надо!

— Я тоже думаю, что тебе это не надо. Тем более ты не знаешь в точности, что находилось в тюбиках. Скорее всего, они стремились избавиться от тебя как от свидетельницы другой своей аферы — похищения дебирсовских бриллиантов. Конечно, самым лучшим вариантом для них было тебя убить, как они поступили с моим отцом. Но Парагвай не Россия, здесь им сделать это, видимо, оказалось не совсем удобно. И они решили избавиться от тебя другим способом. Упрятать за решётку на два десятка лет. А там, как говорится, либо падишах умрёт, либо осёл сдохнет.

Она с испугом уставилась на него:

— Я, кажется, догадываюсь, что могло лежать в тюбиках…

Он кивнул:

— Да. Там были камни. Здесь сбыть их проще всего. Хочешь кофе?

— Очень. Я ужасно устала. После этой гадкой тюрьмы я мечтаю только о ванне и о чистой постели.

Выпив две чашки кофе, она ушла мыться, а он остался сидеть в гостиной, положив на колени журнал. Однако через пять минут отложил его, встал и, беззвучно ступая по ковру, подошёл к двери ванной. Прислушался к звуку льющейся из душа воды. Ему вспомнилась ночь накануне его отъезда из Москвы, которую они провели вместе. Виктор живо вообразил себе, как Марина с мокрыми волосами, по которым стекает вода, стоит под упругими струями, вытягиваясь и запрокидывая лицо навстречу падающей воде, как водит кусочком мыла по своей груди… Он прислонился к косяку и тихо застонал от нахлынувшего желания. Ничто не мешало ему ворваться в ванную и сразу, грубо, с животной необузданностью овладеть этой женщиной. Ведь сейчас она всецело в его власти. У неё ни денег, ни документов. Она беглянка. Её ищут. Но именно это соображение удержало его. Несдержанность может быть истолкована Мариной как стремление показать ей, что она является его собственностью. А между тем чувства, которые он к ней испытывал, меньше всего походили на чувства собственника. И он хотел, чтобы она поняла это.

Он вытер пальцами капельки пота, выступившие на лбу, и отошёл от двери.

Закутанная в полотенце Марина вышла из ванной. Виктор оглядел её с головы до ног.

— Это становится нелепым, — пробормотал он. — Совершенно нелепым.

— Что? — спросила она, уже зная ответ.