Принесли еду, заказанную в ресторане, самовар, появились столовые приборы; помощник адвоката сноровисто сервировал стол на троих. Карабчевский ещё подлил коньяку, стало совсем хорошо. Приступили к еде, а женщина продолжила свой рассказ: в 1883 году в ресторане Палкина она познакомилась с Михаилом Михайловичем Безаком, и знакомство, по уверению Семёновой, оказалось роковым. Внук сенатора, уволенный из армии со скверной аттестацией, попал по протекции в полицию, но и там продержался чуть более года. Видимо, не лишённый известной доли обаяния, он без труда вскружил голову не очень умной дамочке. Получив огромную власть над Семёновой, он принялся понуждать её к поиску путей заработать поболее денег. Фантазии компаньонов далее мелких краж у приятелей поначалу не простирались. Фактически Безак добровольно принял на себя роль альфонса, Семёновой была отведена роль добытчицы. Она повторила свой рассказ о том, как необыкновенная любовь, которую она питала к «Мишеньке», а также фатальное отсутствие денег толкнули её на убийство Сарры Беккер. Во всех деталях Семёнова поведала и о том злополучном вечере 27 августа, когда произошло убийство. Шумилов отметил про себя, что рассказ всеми деталями совпал с тем, что он услышал из уст Семёновой в Озёрах.

Карабчевский прослушал всё это очень внимательно. Затем принялся задавать уточняющие вапросы, очевидно, важные для проверки утверждений Семёновой:

— Где вы ударили девочку первый раз?

— В прихожей, когда она принесла мне стакан воды.

— Кровь брызнула из раны?

Семенова смешалась:

— Я не помню… она закричала громко. Я тогда ещё раз ударила, а может и не раз… Все быстро очень случилось.

— А как Вы положили тело на кресло — спиной вниз или спиной вверх?

Она опять напряглась:

— Не помню… да какая разница! Положила и положила, — она неожиданно взвилась, от прежнего её равнодушия не осталось и следа. — Вы мне лучше скажите — арестуете вы Безака или нет?! Ведь он все вещи забрал, и все денежки прикарманил, а меня здесь бросил, в этой паршивой деревне! И к убийству мы вместе готовились, и даже гирьку опробовали!

— Не волнуйтесь, Екатерина Николавна, никуда ваш Безак не денется, — недобро осклабился Карабчевский, — Вы мне лучше вот что скажите: как Вы догадались, что крышку можно приподнять, не открывая замка?

— Странный вопрос, — Семёнова пожала плечами, — просто попробовала, а она и поднялась. Что может быть проще?

— Скажите, а Вы жгли свечку в прихожей?

— Да, мы когда зашли в прихожую, она входную дверь плотно за нами закрыла. А я когда лампу погасила, поняла, что не могу в прихожей с этой дверью справиться. В комнате хоть из окна свет идет, а тут вообще чернота — глаз выколи. Ну, я и зажгла свечку.

— А как же вы её нашли в чужом доме да еще впотьмах?

— А я её вовсе не искала. Я всегда в сумке с собой свечку ношу. Знаете, боюсь в темноте на лестнице на крысу наступить. Не всем же по парадным лестницам жить, — уже с вызовом проговорила она.

— А сейчас в Вашей сумочке лежит свечка? — не унимался Карабчевский.

— Я же сказала: всегда ношу…

— Показать можете? — настаивал Карабчевский.

Семёнова покопошилась в своей сумочке с костяными ручками и извлекла из неё свечной огарок. Карабчевский сел к столу, написал записку, свернул её, сверху надписал адрес, после чего, обращаясь к Семеновой, произнес:

— Екатерина Николаевна, сейчас Алексей Иванович отвезёт Вас туда, где Вы сможете отдохнуть, и где Вам надлежит ждать решения своей участи.