— Ладно, с этим понятно. Куда же Вы дели векселя, найденные в столе? — продолжил свои расспросы Шумилин.

— Кажется, на на пол бросила. Они ведь были мне не нужны.

— Что было потом?

— Попробовала открыть шкафы. Они оказались заперты. Поискала ключи, там — сям, в стол ещё раз заглянула. Потом решила не терять времени и пошла к витрине со стеклом.

Семёнова подошла к витрине, стала сбоку и с напряжением слегка отжала крышку со стороны, примыкающей к стене. Крышка подалась, образуя узкую щель. В эту щель она запустила свою руку, обнажившуюся приподнятым рукавом выше локтя. И только теперь Алексей Иванович обратил внимание, насколько тонкой, безмускульной была эта смуглая ручонка. Семёнова продемонстрировала, как она собирала вещи в этом углу витрины. То обстоятельство, что рука её доставала сравнительно недалеко, объясняло тот странный на первый взгляд факт, что грабитель взял из витрины отнюдь не самое ценное.

— А как вы догадались, что крышку можно вот так легко отжать вверх?

— Ну, я посмотрела — ключа у меня нет, разбивать страшно — шума много, стекло ведь толстое, посыпется. Я подошла и потрогала, смотрю — щель образуется, я тогда и приподняла крышку.

— Хорошо, с этим вроде бы всё ясно, — подитожил Шумилов, — А что Вы можете сказать по поводу воска на полу прихожей? Вы жгли свечу?

— Да, конечно. Я же сказала, что искала ключи… Мне нужны были ключи и от входной двери, и от шкафоф. Я решила, что они могли быть у девочки, но обыскав тело их не нашла. Тогда подумала, что она могла их выронить во время… — Семёнова запнулась, ей явно не хотелось употреблять слово «нападение», — выронить в прихожей. Я прошла туда, зажгда свечку…

— Где Вы нашли свечу? — остановил её вопросом Шумилов.

— Я её не искала. Я всегда ношу свечной огарок с собой. Привычка.

Сказанное звучало так странно, что Шумилов не поверил этому.

— Вы можете мне показать этот огарок? Сейчас он у Вас с собою? — спросил Алексей Иванович.

— Да, конечно, — Семёнова запустила руку в свою чёрную сумочку и выудила оттуда кусок свечки.

Шумилов был несказанно поражён; можно было ожидать найти в женской сумочке парфюмерию, косметические принадлежности, зеркальце, но вот кусок свечи…

Закончив с осмотром помещения кассы, Шумилов оставил Семёнову под присмотром полицейских, а сам направился в дальние комнаты квартиры. Его интересовало спальное место Сарры Беккер. Ведь была же какая — то причина, побудившая её попросить дворника Ивана Прокофьева снять с дивана стулья!

Две из трёх дальних комнат были почти пусты. Из мебели там остался только сущий хлам. Спальное место погибшей Сарры оказалось в третьей, самой дальней и самой маленькой комнатушке. Старый рваный топчан был брошен поверх двух длинных и низких грубо сколоченных ящиков. Шумилин вспомнил, что Илья Беккер перевозил свою семью в Сестрорецк; возможно такие ящики были заказаны как раз для переезда. Топчан, с наброшенным сверху одеялом не имел постельного белья, только подушка была в наволочке, впрочем, весьма засаленной.

Воздух в комнатке был холодным, влажным и спёртым. Ну прямо каземат тюремный, а не жилая комната! Шумилин обратил внимание на мышиный помёт вдоль плинтусов. Видимо, именно присутствие мышей и побудило Сарру перенести ночёвку в другую комнату. Да и мягче спать на новом диване, чем на ящиках, что тут думать — то! Шумилин заглянул в ветхую тумбочку, стоявшую подле ящиков, и нашёл там объяснение появлению в комнате мышей: вощёная нитка от колбасной обвязки, мелкие кусочки промасленной бумаги, изгрызанные мышиными зубами фантики от конфет — всё указывало на то, что в тумбочке некогда хранилось съестное.