У меня раньше тоже воспитывалась самка древоточца. Она, по муравьиному обычаю, сидела в замурованной каморке. Поедая слабых и отстающих в росте своих детей-личинок, она уничтожила почти всех, вырастив только одного муравья-помощника. Наша пленница не поедала свое потомство. Она преломила инстинкт затворничества и регулярно наведывалась в столовую. А насытившись, кормила отрыжками личинок.

Одна за другой из куколок выходили маленькие муравьи-работницы и, окрепнув, принимались за дела. Вскоре около самки было уже восемь черных дочерей — настоящая семья. Все были заняты, все что-то делали: возились с новой партией личинок и яичек, без устали шныряли в столовую и набивали животы сладкой сахарной водой, жидким медом, кусочками мяса, спешили кормить всех остальных отрыжками. Те же, что были свободны, не отходили от матери. Спокойная, малоподвижная, она сидела в окружении свиты, беспрестанно принимала подносимые ей отрыжки и клала яички. Брюшко ее сильно располнело.

Когда в окно комнаты стало заглядывать солнце, а из-под больших сугробов потекли ручьи, у нашей самки был уже свой собственный муравейник. Интересно, сколько времени он проживет в неволе?

Дупло старой осины

Старую осину нетрудно было повалить.

Утром, едва проснувшись, Коля бежит к окошку и, оттаивая пальцем лед, смотрит на градусник. По тому, как под ногами прохожих скрипит снег, можно догадаться, что мороз силен. Нигде не видно воробьев: попрятались в теплые закоулки. Сегодня 28 градусов ниже нуля, и наша воскресная экскурсия в лес, наверное, не состоится. Но воздух совершенно неподвижен, деревья в саду замерли и не шелохнут ветвями, из труб струйки дыма поднимаются вертикально.

Может быть, еще потеплеет. Ведь небо такое синее, и, хотя из-за зданий еще не показалось низкое солнце, мы, согретые надеждой, собираем рюкзаки, прямо у крыльца надеваем лыжи и мчимся к реке.

Город позади. Над ним нависла мгла. Высоко в небе застыл большой столб дыма. Сквозь дымку проглянуло солнце, и сразу по реке побежали желтые полосы, а синие тени стали прятаться в мелкие снежные ложбинки и ямочки. На кустиках полыни расселась стайка снегирей. Они повернулись к солнцу и, красногрудые, засветились, будто огоньками.

Мороз пощипывает щеки и нос.

Уже не видно реки и заснеженных огородов. Рядом с нами — густая, темная стена леса. Как торжественно, тихо и сумрачно в лесу! Сосны украсились белыми шапками и, склонив под тяжестью снега ветви, застыли в молчании. Только ворон звонко крикнул где-то высоко, и его зычный призыв пронесся в морозном воздухе.

Далеко впереди на вершинах сосен сверкают лучи солнца: на смену темному лесу приходят перелески и полянки — такие светлые, солнечные. Потом — снова темные строгие ряды деревьев, и, наконец, перед нами большое круглое болото. Хорошо оказаться на просторе! Маленькие старушки-сосенки кажутся игрушечными, а мы рядом с ними точно великаны. Здесь снег особенно глубок, и достается тому, кто прокладывает лыжню!

У края болота еще с осени мы заметили старую осину и теперь разыскиваем ее, увязая по пояс в глубоком снегу. Зимой все кажется другим, лес как будто незнаком.

Но вот и она, старая-престарая осина с давно обломленной вершиной и двумя большими окошками-дуплами. Быстро закипает работа: разгребаем снег, с болота приносим сушняк. Сегодня мы изобретательнее, чем в прошлый раз, и около осины вырываем в снегу яму с отвесными стенками. Это — наш дом, только вот крыши нет. Но зато тепло костра будет отражаться от снежных стенок и лучше греть. Огонек лизнул сухие ветки, разгорелся, затрещал и взвился вверх пламенем.