|
Приятная была девочка, и достаточно умная, чтобы не вскакивать после с деловым видом выполнившего свою часть сделки бизнесмена, оставалась лежать в его объятиях, выдав не слишком щедрую, но и не скупую дозу воркующих глупостей на ушко. – Ну и как, стоит это сотни баков? – Дай подумать, – сказал Мазур, по-хозяйски распуская руки. – Пожалуй что, это стоит ста пятидесяти. За что он тут же получил легонькую затрещину, каковую перенес стоически, лишь ухмыльнулся в потолок. Спросил, кивнув на портрет: – Что это за павлин? – Кто его знает, – пожала плечами Энджел. – Я. сняла домик со всей нехитрой обстановкой, он тут так и висел… И что, это все, на что способны изголодавшие в джунглях австралийцы? – Позволь чуток передохнуть, – сказал Мазур. – Чересчур уж скорый переход от бродяжничания к подобию семейного уюта… В голове у него щелкал невидимый миру компьютер, обязанный сейчас пренебрегать всем на свете, даже обнаженной красоткой в непосредственной близости. Бывают моменты, когда человек вроде него просто обязан маяться самой натуральной паранойей, сиречь манией недоверия и подозрительности. Он вновь и вновь быстренько прокручивал в памяти их знакомство, ход дальнейших событий, предложение поработать импозантной вывеской. И пока что не находил подвоха. Это, разумеется, вовсе не означало, что подвоха не было – просто пока что Мазур его не усматривал. Не просекал, в чем тут может таиться подвох. С этой парочкой судьба свела его самым случайным образом, сам дьявол не мог предугадать, что Мазур нагрянет на товарняке в этот именно городок, кинется по этой именно улице. Таких подстав просто не бывает. Все пока что выглядит вполне естественно: события, мотивировки, подоплека… И все равно казалось, что от рюкзака под кроватью пышет жаром, столь нестерпимым, что лежащая в его объятиях девушка просто обязана его ощутить… ГЛАВА СЕДЬМАЯ ГЕРИЛЬЯ В АТОМНОМ ВЕКЕ Таинственный партизанский посланец заявился часа в два пополудни – когда Мазур давным-давно был проинструктирован должным образом, и они втроем отрепетировали предстоящее интервью на три раза. А впрочем, в посланце не оказалось ничего таинственного: попросту худощавый патлатый юноша в очках под Джона Лен-нона, отглаженных белых брюках и белоснежной рубашке навыпуск (под которой наметанный глаз Мазура сразу высмотрел заткнутый за пояс немаленький пистолет, либо «девяносто вторую «Бе-ретту», либо кольт или нечто аналогичное). Гость держался самым естественным образом – не кидал по сторонам настороженные взгляды, не суетился, не бросался к окну осмотреть улицу орлиным взором на предмет возможной слежки. Одним словом, прилежный студентик из хорошей семьи – но Мазур, не раз сталкивавшийся со всевозможными инсургентами, революционерами и прочими идейными радикалами в разных уголках света, не особенно обольщался. Прекрасно знал, сколько кровушки способны нацедить при случае такие вот субтильные юные интеллигенты – бестрепетно и умело, во имя высоких идеалов (в данном конкретном случае помноженных еще на успешную и обширную торговлю кокаином). Мазур старался соответствовать – в легком приличном костюме, белоснежной сорочке, при ярком галстуке и солидных очках с простыми стеклами в позолоченной оправе. Ни дать, ни взять преуспевающий адвокат, успешный репортер, а то и начинающий политик. – Добрый день, сеньор Стентон, – сказал юноша непринужденно. (Это Энджел придумала Мазуру довольно аристократическую для Штатов фамилию). Меня зовут Санчес. Мы можем ехать, команданте вас ждет. Я искренне надеюсь на вашу порядочность, потому что любое другое поведение, как легко догадаться, чревато самыми печальными последствиями… – Милый юноша, – сказал Мазур с аристократической укоризной. |
