«Свои всегда больнее лупят…» — подумал я, чувствуя, как по ноге и плечу течет горячая влага. Слава богу, «миги» больше не стреляли. Тот, что меня атаковал, покачал крыльями. Я покачал в ответ. Похоже было, что они приглашали следовать за собой. Как видно, мой диковинный стиль пилотирования и неубранное шасси в чем-то убедили этих краснозвездных соколов… С некоторым удивлением я осознал, что раненые места не болели и вообще не было никаких неприятных ощущений. Как видно, сказалось вещество из таинственной ампулы…

В общем, некоторое время «миги» вели меня. Один летел чуть впереди, второй — справа, крыло к крылу. Потом передний закачал машину из стороны в сторону и выпустил шасси и закрылки. И здесь я увидел-таки внизу цель своего полета — грунтовую взлетную полосу, по краям которой в капонирах и на открытом месте стояли зеленые «ишаки» и «миги». Делать «пристрелочный» заход у меня не было ни времени, ни желания. Поэтому я пошел на посадку сразу следом за «мигом». При касании земли колесами «Дорнье» отколол офигенного «козла», тяжко застонав своими дюралевыми мощами. Но все-таки он не развалился. Шасси не подломилось, длины полосы хватило. Я никуда не врезался и не поставил самолет «на попа». В общем, все закончилось более-менее благополучно.

Первое, что я сделал после остановки самолета и выключения двигателей, — вывалился наружу и, размахивая ППД одного из убитых разведчиков, потребовал у подбегавшего со всех сторон разношерстного военного народа подать сюда старшего командира. Подъехала зеленая «эмка», из которой возник некто с тремя шпалами на голубых петлицах.

— Товарищ подполковник! — почти заорал я, чувствуя, что мне становится хуже. — Срочно передайте по ВЧ в Главное Разведуправление! Срочно для Двадцать девятого! Восьмой задание успешно выполнил! Передайте, что он здесь, на вашем аэродроме! — Я повторил это несколько раз, видя, как подполковник и все столпившиеся вокруг летуны и техники меняются в лице. Поняв, что дело, похоже, сделано, я наконец позволил себе потерять сознание.

Дальше память заволокло мутью. Очухался я, когда уже стемнело. Я понял, что лежу на носилках возле прогревающего моторы транспортного «Дугласа». Рядом со мной на повышенных тонах ругались дурноматом несколько голосов. Какой-то командирский бас орал, что они не имели права стрелять, раз он не убрал шасси и летел как пьяный… И если обнаружатся хоть какие-то серьезные повреждения, он их… Повторить дальнейшее не рискну, список возможных кар был длинен и весьма цветист.

— Ну что, очнулся? — спросил вдруг тот же командирский бас у меня над ухом.

— Так точно! — ответил я, силясь рассмотреть обладателя баса. Это оказался плотный мужик лет пятидесяти с грубыми чертами лица. В генеральской фуражке, кожаном реглане и кителе без знаков различия.

— Молодец! — объявил большой начальник и спросил. — Как самочувствие?

— А вы кто? — спросил я заплетающимся языком.

— Генерал-майор Васин, — отрекомендовался обладатель командного голоса. — Главное Разведывательное управление Красной Армии!

В эту минуту я понял, что меня опять, как давеча на вражеском аэродроме, душит дурацкий смех. Во попал…

— У него, похоже, шок, — сказал человек в белом халате, возникнув вдруг из сумрака надо мной, и добавил: — Грузите быстрее!

Носилки со мной поплыли по воздуху, и я опять отключился. Как потом выяснилось, для меня в той ситуации лучшей моделью поведения было именно это — изображать из себя полумертвого…

ЦИТАТА ИЗ ЛИТЕРАТУРЫ № 2.