— Кирьян в седьмом вагоне, — подошел к Егору белобрысый парень с «маузером» в руке.

— И в чем дело?

— Чекисты забаррикадировались, не пускают, мать их!

— Мне учить тебя, что ли?! — гаркнул во все горло Копыто. — Забыл, как это делается?! Очередями по окнам, чтобы неповадно было, и гони их в конец вагона.

— Понял! — весело отозвался парень и, придерживая рукой папаху на голове, кинулся к вагону.

Из соседнего вагона раздалась грубая мужская брань, которой отозвалась отчаянная женская мольба:

— Возьмите что угодно, только не убивайте!

Егор поднялся в вагон.

Гоша Одесский, учтиво склонившись перед хорошенькой пассажиркой, помахивал револьвером и взывал к пониманию.

— Мадам, вы меня принимаете за старьевщика, — заливался его обходительный приятный тенор. — Мне не нужна ваша ветошь. Пожалуйста, вот это колье!

— Возьмите!

— О господи! Какие у вас прекрасные ушки! А как их украшают сережки с бриллиантами! Снимай!

— Это подарок мужа.

— Я очень сожалею, мадам!

Не задерживаясь, Егор устремился по коридору в седьмой вагон.

— В морду ему! — услышал он рассерженный голос в последнем купе.

Послышался грохот опрокинувшегося тела, и следом испуганный голос запричитал:

— Забирайте все!

— Господа пассажиры! — звонко заголосил разбойный голос. — Даем вам две минуты, чтобы снять с себя все самое ценное. Иначе то же самое нам придется снимать уже с покойников.

У седьмого вагона раздалась длинная пулеметная очередь — на перрон густо и звонко посыпались разбитые стекла. Кто-то громко вскрикнул.

— Гони их в хвост!

Четверо налетчиков уже влезли в разбитые окна и, надрывая глотки, нагоняли страху:

— Всех постреляем! Бросай оружие! Вот так-то оно лучше будет. Давай сюда, Кирьян здесь!

— Где Савва?! — отчаянно выкрикнул Егор Копыто. — Куда его черти унесли?!

— Горло зря не дери, — сказал вышедший из-за спин жиганов медвежатник. В руке у него покачивался неизменный саквояж. — Не под пули же мне лезть.

Его степенный облик никак не вписывался в толпу гогочущих жиганов, поймавших кураж, — он был серьезен и сдержан, что еще более усиливало его сходство с провинциальным лекарем — какое может быть веселье, когда приходится ехать невесть в какую даль, да еще к ложу тяжелобольного. Поднявшись в вагон, он уверенно прошел в тамбур. Остановился напротив купе, где, вцепившись руками в стальные решетки, стоял Кирьян.

— Побыстрее! — поторопил его пахан. — Мочи больше нет ждать!

Взглянув на замок, Савва Назарович спокойно ответил:

— Придется потерпеть.

Щелкнув замками саквояжа, он распахнул его, и, порывшись в содержимом, вытащил коротенькую отмычку со множеством зубчиков.

— Вот эта в самый раз будет… Ну и замок тебе достался. — Он взглянул на Кирьяна, вцепившегося руками в решетку. — Я такие только в немецком банке видел. Видно, очень тебя большевики любят, если так крепко стерегут.

— У нас взаимная любовь, — зло отозвался Курахин.

Сунув отмычку в замочную скважину, медвежатник с минуту пытался провернуть ее, с усилием вращая кистью.

— Да тут все зубья поломаешь, — недовольно пробубнил Савва. — Крепко они тебя упаковали. — Металлические зубья отмычки, скрежеща, скользили по стальному сердечнику. — Дьявол их подери! Еще немного.