— Что же у вас похитили? — Я не удивилась бы, узнав о пропаже прикарманенного золота, с таким делом в милицию не побежишь.

— Мы оставили себе пятьсот монет.

Я вяло похлопала в ладоши.

Он слегка завелся:

— Вы думаете, легко ездить по горам по долам и не иметь при этом никакого стимула. Да, я присвоил двадцать тысяч долларов на пару с Жукецким. Ну и что? Все остальное мы официально задекларировали и передали государству.

— И останки человечка?

— Да, но данный экспонат только для служебного пользования. Выставляться он никогда не будет.

— Боитесь заработать для музея деньги на людском любопытстве?

— Я возглавляю не частную лавочку. Есть определенные моральные нормы.

Человек украл пятьсот золотых монет, по двести пятьдесят на брата, и в то же время рассуждает о моральных нормах. Скорее, боится негативного резонанса в прессе и на телевидении.

«Дожили граждане! В краеведческом музее детей пугают останками большеголового уродца!» — подобный заголовок в любой местной газете мог освободить Хальзова от занимаемой должности и отправить с почестями на заслуженный отдых. А работа была для него и воздухом, и пищей. Поэтому признание о переложенных в личный карман монетах я была обязана оценить.

— Что же исчезло? — терпение неожиданно иссякло, и вопрос получился грубым.

— Книги. Те самые, которые были в захоронении, — словно обороняясь, выпалил он.

Мои брови поползли на лоб, а Хальзов поспешил объясниться:

— Книги лежали у меня дома, и я минимум час в день уделял им внимание в течение этих двух лет. Вчера я зашел домой и по привычке бросил взгляд на стол, где под стеклянной витриной лежали находки. Тома исчезли.

— И вы согласны нести расходы ради того, чтобы вернуть себе какие-то заклинания?

Хальзов сделал все, чтобы не назвать главную причину.

— Столь древних книг на земле не так много.

Им около тысячи лет, и это уже само по себе представляет культурную и историческую ценность.

Кроме того, они имеют инвентарные номера и подробно описаны. Случись какая проверка, я не выкручусь. В моем возрасте, а мне уже восемьдесят два, придется освободить кресло директора — слишком много претендентов.

Я была поражена, Руслан Рустамович не выглядел столь древне. Его энергичности мог позавидовать мужчина в расцвете сил.

— А что содержание?

— Вы считаете, текст оригинала может пригодиться в вашем расследовании?

— Не исключено, что люди, заказавшие пятерых скакунов и будду, заинтересовались содержанием книг.

— Откуда они могли знать о них?! Я никому не говорил.

— А Жукецкий?

Элементарное предположение несколько смутило собеседника. Подумав, он попросил поговорить с Виктором, но пока не раскрывать, что именно он был заказчиком расследования.

Я состряпала на лице удивление и заставила Хальзова отступить.

— Ну, хорошо, хорошо, поступайте, как сочтете нужным, только верните тома.

— Кто знает о том, что книги пропали?

— Никто. Я живу один, жена умерла полгода назад, а дети и внуки разбросаны по всей стране.

Раз в неделю ко мне приходит убираться соседка.

Признаться, я никогда не прятал книги. Двадцать лет работы реставратором научили меня обращению со старинными вещами. Лишний раз переставлять драгоценный экспонат не стоит.