Вся природа казалась больною

         И как будто молила меня,

         И грустила, прощаясь с луною,

         В ожидании знойного дня.

«О женщина, дитя, привыкшее играть…»

         О женщина, дитя, привыкшее играть

         И взором нежных глаз, и лаской поцелуя,

         Я должен бы тебя всем сердцем презирать,

         А я тебя люблю, волнуясь и тоскуя!

         Люблю и рвусь к тебе, прощаю и люблю,

         Живу одной тобой в моих терзаньях страстных,

         Для прихоти твоей я душу погублю,

         Все, все возьми себе – за взгляд очей прекрасных,

         За слово лживое, что истины нежней,

         За сладкую тоску восторженных мучений!

         Ты, море странных снов, и звуков, и огней!

         Ты, друг и вечный враг! Злой дух и добрый гений!

    К. Бальмонт. 1892 г.

Ласточки

         Земля покрыта тьмой. Окончен день забот.

         Я в царстве чистых дум, живых очарований.

         На башне вдалеке протяжно полночь бьет,

         Час тайных встреч, любви, блаженства и рыданий.

         Невольная в душе тоска растет, растет.

         Встает передо мной толпа воспоминаний,

         То вдруг отпрянет прочь, то вдруг опять прильнет

         К груди, исполненной несбыточных желаний.

         Так в знойный день, над гладью вод речных

         Порою ласточка игриво пронесется,

         За ней вослед толпа сестер ее живых.

         Веселых спутниц рой как будто бы смеется,

         Щебечут громко все, – и каждая из них

         Лазури вод на миг крылом своим коснется.

Челн томленья

Князю А. И. Урусову

         Вечер. Взморье. Вздохи ветра.

         Величавый возглас волн.

         Близко буря. В берег бьется

         Чуждый чарам черный челн.

         Чуждый чистым чарам счастья,

         Челн томленья, челн тревог

         Бросил берег, бьется с бурей,

         Ищет светлых снов чертог.