И зову мечтателей… Вас я не зову!

    ‹1902›

Ворожба

         В час полночный, в чаще леса, под ущербною луной,

         Там, где лапчатые ели перемешаны с сосной,

         Я задумал, что случится в близком будущем со мной.

         Это было после жарких, после полных страсти дней,

         Счастье сжег я, но не знал я, не зажгу ль еще сильней,

         Это было – это было в Ночь Ивановых Огней.

         Я нашел в лесу поляну, где скликалось много сов,

         Там для смелых были слышны звуки странных голосов,

         Точно стоны убиенных, точно пленных к вольным зов.

         Очертив кругом заветный охранительный узор,

         Я развел на той поляне дымно-блещущий костер,

         И взирал я, обращал я на огни упорный взор.

         Красным ветром, желтым вихрем предо мной возник огонь.

         Чу! В лесу невнятный шепот, дальний топот, – мчится конь.

         Ведьма пламени, являйся, но меня в кругу не тронь!

         Кто ж там скачет? Кто там плачет? Гулкий шум в лесу сильней.

         Кто там стонет? Кто хоронит память бывших мертвых дней?

         Ведьма пламени, явись мне в Ночь Ивановых Огней!

         И в костре возникла ведьма, в ней и страх и красота,

         Длинны волосы седые, но огнем горят уста,

         Хоть седая – молодая, красной тканью обвита.

         Странно мне знаком злорадный, жадный блеск зеленых глаз.

         Ты не в первый раз со мною, хоть и в первый – так зажглась,

         Хоть впервые так тебя я вижу в этот мертвый час.

         Не с тобой ли я подумал, что любовь – бессмертный рай?

         Не тебе ли повторял я: «О, гори и не сгорай»?

         Не с тобой ли сжег я утро, сжег свой полдень, сжег свой май?

         Не с тобою ли узнал я, как сознанье пьют уста,

         Как душа в любви седеет, холодеет красота,

         Как душа, что так любила, та же всё – и вот не та?

         О, знаком мне твой влюбленный блеск зеленых жадных глаз,

         Жизнь любовью и враждою навсегда сковала нас.